Игра в судьбу

Задержалась я у него лишь для того, чтобы покидать в сумку свои вещи. Подруга, очухавшись немного от истерики, впасть в которую, вообще-то, полагалось мне, помогла дотащить шмотки до такси, и больше я своего мужа никогда не видела. Даже в суд он не пришел. Ну да ничего, обошлись и без него — развели так. Детей мы завести не успели, имущество делить не собирались, все оказалось более чем просто.

Впрочем, сейчас нужно было не мусолить те события, а думать о том, как выкрутиться из этих, не задев при этом дана с его несуществующими чувствами ко мне, но вполне реальной гордостью. И я продолжила, из последних сил сохраняя лихорадочное веселье в голосе:

— Так вот, мне совсем не понравилось — было стррррашно неприятно.

«Или, наоборот — неприятно и страшно»… — Но это уже про себя, Суинни того знать не обязательно. Ему я выдала только самую хитрую из своих улыбок, спустя секунду получив полуулыбку в ответ:

— Жаль, из нас получилась бы неплохая пара. — Решился он все-таки поддержать мои жалкие попытки юморить. — Бард может только мечтать о такой жене. Ты целых полчаса слушала эти жуткие звуки, и даже не попросила заткнуться.

«Ф-фух, если шутит — значит, обошлось! Шутим дальше»…

Но развить тему не вышло — появились сначала сьеррин с Ассилем, притащившие гору фруктов, потом вернулся Тавель с вестями, что вокруг базы все вроде бы тихо, от орков нет даже следов. В общем, стало явно не до того.

Во время ужина обсуждали только одно — можно ли уже уходить из сида. В конце концов, Вессаэль, посчитав что-то там для себя, решил, что да, пора, не сидеть же здесь вечно? Тем более, непосредственной опасности пока вроде нет, чем стоило пользоваться. Весь завтрашний день решили посвятить сборам, нужно было отобрать и уложить все, что планировали унести с собой. Прежде всего, конечно, архив…

А ночью я рыдала в подушку, кусая ее, чтобы не начать выть в голос от жалости к себе. Да что ж такое, ну за что мне это опять?!! Ведь скажи я Суинни…, да что там «скажи», просто молча кивни, соглашаясь, и мы попали бы на острова увешанные суиринненами как елки в новый год. Может, вот прямо сейчас, здесь, в этой самой постели»… Ведь он настолько хорош, что не мечтать об этом просто невозможно. Я же не железная! Впрочем, они все более чем достойны любви. И стоит лишь чуток отпустить свои чувства — остановиться потом будет невозможно. Но бард даже на таком фоне выглядел особенно: эти теплые глаза, этот легкий характер, эта выделяющая его способность улыбаться… А я отказалась. Сама! Потому что он, уверена, не забудет свою недоступную принцессу.

И я точно знала, что все сделала правильно, но было от этого знания не легче, а даже хуже. «Боги, ну пожалуйста, дайте мне силы не испортить в очередной раз жизнь ни себе, ни этому наивному, несмотря на свой возраст, дураку, который еще даже не знает, на что решился! Дайте мне силы никому здесь ничего не испортить!..»

Заснула уже под утро, точно зная — скрыть истерику не удалось. Оставалось лишь надеяться, что хоть причина останется для них загадкой. А вообще — плевать. Я живой человек, имею полное право!

Утром, за завтраком, все сидели притихшие, но с расспросами, к счастью, никто не лез. Ребятки исподтишка кидали на меня взгляды, в которых угадывалось беспокойство, и только Суинни прятал глаза — кажется, догадался-таки, что спорол вчера что-то не то. И мне оставалось упорно делать вид, будто ничего не случилось, и вообще, ночью их посетила коллективная галлюцинация. Я болтала за всех сразу, натужно пыталась юморить и с нарочитым аппетитом уплетала со стола все подряд. «Вот еще, никому не позволю обзаводиться комплексами вины за свой счет. И тем более себя жалеть! Это мое, и только мое право! Да и то лишь наедине с собой, любимой, и не слишком часто — нечего себя сильно баловать и расслаблять».

Даны от этого цирка потихоньку охреневали, но потом стало не до того — отвлекли последние сборы. Закончили их только к ужину, и жутко устали абсолютно все, а я после практически бессонной ночи и уроков, которые никто и не подумал отменять, чувствовала себя вообще как портовый докер в пятницу. Основную массу сил отнимал не сам процесс стаскивания и упаковывания, а необходимость решать, что же все-таки взять, а что оставить — сид оказался полон всяких чудесных штук, бросать которые категорически не хотелось. Но и унести все не было никакой возможности — наша грузоподъемность, увы, не беспредельна. И руки баулами занимать не стоило, мало ли что еще случится.

Кроме оружия и доспехов не вызывали сомнений только три вещи: небольшой запас продуктов, архив, и… моя сумка. Даже Вессаэль смирился с тем, что я ее не брошу и вопрос не поднимал. Основательная горсть драгоценных кристаллов с записями и четыре нириэ уютно умостились в ней же, добавив, конечно, тяжести, но внушительные заплечные мешки данов, переупакованные каждый раз по двадцать, не шли с ней ни в какое сравнение. В конце концов, приготовления к завтрашнему торжественному выходу все-таки были закончены, и мы побрели ужинать.