Игра в полнолуние

– Валерия, вам помочь? – в голосе конферансье, снова вышедшего на сцену, слышалась плохо скрытая тревога. Шерман добродушно ответил:

– Проводи-ка нас в гримерку, братец. Полагаю, мадемуазель позовет меня выпить кофе? Или чаю, минералки – чего там у вас дают.

«Заодно обсудим дела», – прощекотал он ей на ухо. А вслух сказал, подбадривая:

– И не боись, голуба, я не ем детей.

Лера кивнула и, напряженно улыбаясь, поднялась с банкетки. Меценат цепко взял ее за локоть, повел, направляя.

В закулисной темноте ее глаза совсем отказались видеть. И она шла, повинуясь его руке. Двадцать четыре осторожных шага до гримерки. Мимо пахнущих пылью декораций, сваленных так, что пришлось протискиваться. Мимо урны, из которой кисло несет окурками и гнилым яблоком. По скрипучему полу со щербинами сучков. Пианистка прекрасно знала эту дорогу и шла бы увереннее, если бы не так слабели ноги и колотило в груди. Но Шерман крепко держал ее – словно собственность.

Конферансье щелкнул лапкой замка, тонкий скрип резанул слух. Из-за открывшейся двери пахнуло табачным дымом и пудрой.

– Осторожно, звезда моя, тут порог, – любезно предупредил Савва Аркадьевич и повел ее к креслу. Опустившись в него, Лера нащупала за спиной маленькую подушку и неловко пристроила ее на коленях. Тьма перед глазами стала серой, чернильные облака теней качались, становясь то гуще, то светлее – но ни лиц, ни очертаний предметов Лера видеть не могла.

– Я в коридоре подожду, – буркнул дядя Вася. Прошаркал к выходу, и дверь тихо ухнула, закрывшись.

Шерман завозился в кресле.

– Волнуешься, голуба? Не надо. Нету толку от волнений, – пояснил он, и в его голосе слышалось искреннее сочувствие. – Помогу я тебе, и без прослушивания бы обошлись… Хотя ты меня удивила. Прямо-таки готовая звезда! Так что найдем мы тебе местечко.

– Савва Аркадьевич, я не прошусь на сцену! – быстро сказала Лера. – Мне бы только зрение вернуть, а дальше я сама.

– Ну-у, зачем сама? Любому продюсеру, звезда моя, нужны хорошие музыканты. Играешь классику – будет тебе классика. Вот слышала ты, к примеру, про Майю Серебрянскую? Можешь работать с ней.

Лера невольно ахнула. Еще бы ей не знать о Серебрянской! Своего рода сестра по несчастью, скрипачка, потерявшая зрение. Она была знаменитой, успешной настолько, что ее аранжировки Крейслера и Вивальди слушали за пределами России. Познакомиться с ней – чудо. А уж работать!..

– Савва Аркадьевич, вы не представляете, как мне этого хочется! Я восхищаюсь Майей. И к вам, если честно, обратилась после того, как послушала передачу о ней, – призналась Валерия. – Майя так тепло отзывалась о вас, говорила, что вы ей помогли с операцией. И не бросили потом, когда выяснилось, что она так и останется слепой.

Шерман крякнул, будто она заговорила о чем-то, смутившем его.

– Лера, я не Дед Мороз, одаривающий всех подряд. Правильно пойми, голуба! Я просто бизнесмен. Зарабатываю деньги на музыкантах. А то, что помогаю – ну так бог велел отдавать десятину, вот я и отдаю.

Лера хотела что-то ответить, вот только от волнения мысли спутались в разноцветный патлатый клубок, и вытащить из него хотя бы одну ниточку было сложнее, чем вручную связать ковер.

– Значит, дорогая моя, отвезем тебя в Москву, в клинику моего приятеля, – снова заговорил меценат, но совсем другим тоном: бодро, по-деловому. – Он главврач элитной клиники, и, между прочим, лучший офтальмолог Москвы. Надеюсь, Илья Петрович вылечит твои глазки. Но ехать надо сейчас, у меня прорва дел.

В первую секунду Лера испугалась. Но многообещающее «сейчас»… Оно словно отперло в ней какой-то замок, и Лера не смогла справиться со слезами. Потянула руки, пытаясь нащупать ладони человека, который согласился рассеять ее темноту. И принялась благодарить, всхлипывая, втайне виня себя за изначальную холодность и подозрительность к нему.

– Ну что ты, деточка, перестань, – растерянно повторял Шерман, пожимая ее пальцы. Но она никак не могла успокоиться:

– Простите, я… так счастлива… понимаете, я так долго ждала…

– Понимаю, Лера. Понимаю! Ты молодая, талантливая. А здоровья нет, – сказал Савва Аркадьевич, но его голос дрогнул, и рука почему-то напряглась. Отпустив пальцы Леры, Шерман отодвинулся: – Запомни: мы всё сделаем. Будем обследовать, оперировать. И организуем тебе место в музыкальном театре, где работает Майя. Его возглавляет Виктор Пряниш, мой старый приятель. Он сделает из тебя звезду, как когда-то – из Серебрянской. А условия, душа моя, стандартные: год занятости, поездки на гастроли, хорошая зарплата, соцпакет… Если согласна, подписывай договор. Есть у тебя знакомый юрист? Можем оформить бумажки при нем, чтобы ты не волновалась.