Игра в обольщение

Когда с овсом было покончено, Эйнсли сделала попытку выйти из стойла, но Жасмин внезапно развернулась задом и перекрыла выход.

— Отойди, глупышка. — Эйнсли потрепала гриву лошади.

Жасмин решила, что не стоит двигаться с места. Продолжая жевать овес, она загнала Эйнсли в угол стойла.

— Вы ей нравитесь, мэм, — пояснил Анджело.

Он проскользнул в стойло и тихонько пощелкал языком. Жасмин опять не обратила на него ни малейшего внимания. Она повернулась и ткнулась носом в Эйнсли, заставив ее отодвинуться дальше к стене.

Одно дело, когда ты нравишься лошади и пользуешься ее доверием, это замечательно. Но совсем другое дело, когда ты у нее в плену. Эйнсли попыталась обойти Жасмин, двигаясь медленно и осторожно, но лошадь снова повернулась, оттесняя Эйнсли назад. Не помогали ни лающие за спиной собаки, ни встревоженный голос Дэниела.

На конюшенном дворе послышались тяжелые шаги, и Жасмин шарахнулась в сторону, повернувшись к Эйнсли задом. Эйнсли отпрыгнула в сторону, на случай если лошадь решит лягнуть, но Жасмин не собиралась этого делать.

Она стрелой вылетела через полуоткрытую дверь и устремилась к свободе, оттолкнув в сторону Анджело, Дэниела, собак и Кэмерона Маккензи, бросившегося к ним.

Глава 9

— Какого черта ты тут делала? — закричал на нее Кэмерон в темноте конюшенного двора.

Анджело, сев на другую, неоседланную лошадь, бесшумно двинулся на поиски Жасмин. Дэниел с собаками пошел за ним следом, а мальчишка-конюх поспешно оседлал лошадь для Кэмерона.

Большие руки Кэмерона сжимали плечи Эйнсли, но она сдерживала свою досаду, вызванную таким грубым обращением, — у Кэмерона были все основания сердиться. Жасмин — скаковая лошадь, она стоит кучу денег, и Кэмерону доверили заботиться о ней. Дикая местность Шотландии полна ям, Жасмин может переломать себе ноги, ледяных реки, которые могут унести ее, и болот, где она может утонуть.

— Не вини Анджело, — быстро сказала Эйнсли. — И Дэниела не вини. Это я оставила дверь открытой.

— О, насчет этого ты, девочка, не беспокойся. Я виню вас всех троих. Анджело не имел права впускать тебя сюда, а Дэниел не имел права вообще приводить тебя сюда. — Его гнев уничтожил весь внешний английский лоск, и теперь перед ней стоял пришедший в ярость горец, готовый достать свой клеймор.

— Мне кажется, лошадь стояла смирно, пока сюда не ворвался огромный шотландец, решивший посмотреть, что мы замыслили.

— Я никогда не думал, — пронзительно сверкнув глазами, отрезал Кэмерон, — что у тебя хватит ума разгуливать по конюшне с полусумасшедшей скаковой лошадью!

— Я должна была забрать свою ленту.

— Ленту? — Кэмерон отпустил ее, но гнев его не улегся. — О чем ты говоришь, черт возьми?

— Она жевала мою ленту для волос. Думаю, ты бы не хотел, чтобы она задохнулась из-за нее.

— Для начала поясни, что тебя дернуло отдать ей эту ленту? — Кэмерон посмотрел на голову Эйнсли.

— Я не отдавала. Просто у нее длинная шея и крепкие зубы.

Кэмерон приложил ладонь к тому месту, откуда Жасмин вырвала бант из волос Эйнсли.

— С тобой все в порядке, девочка? — тихо спросил он.

— Все хорошо. У моего брата Патрика была лошадь, которая постоянно кусала всех, кто оказывался поблизости. У меня до сих пор сохранились отметины от ее зубов. Если ей не удавалось добраться до вашей плоти, она с удовольствием жевала шляпу или пальто, рубашку или юбку. Жасмин всего лишь сняла ленту с волос.

Кэмерон, казалось, не слушал ее, лишь тихонько гладил Эйнсли по голове.

— Жасмин и раньше сбегала от Анджело, — произнес он. — Хотя ни одна лошадь не убегает от него. Малышка доставляет нам массу хлопот.

— Разве ты не должен ехать за ней?

— Прежде всего, я хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

— Не говоря о том, чтобы накричать на меня, — добавила Эйнсли, почувствовав, как забилось ее сердце, — столько нежности прозвучало в его голосе.

— И накричать на тебя, — согласился Кэмерон, опять сверкнув глазами. — Ты всегда так бесстрашно входишь в стойло к лошади?

— Я делаю это с трех лет, мне всегда нравилось стоять у них под животами.

— Боже милостивый, девочка, мне жаль твоих родителей.

— Братьев. Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой. Моему старшему брату было уже двадцать, и он присматривал за всеми нами. Бедный мой Патрик. Я сводила его с ума. И сейчас свожу.

— Не сомневаюсь. — В голосе Кэмерона уже не было гнева, он продолжал гладить Эйнсли по голове.

Эйнсли хотелось шагнуть к нему, согреться теплом, исходившим от его тела, — с луга задул прохладный ветер. За последние шесть лет одиночества ей еще никогда не было так хорошо и спокойно, как сегодня вечером.

— Тебе лучше отправиться на поиски своей лошади, — пробормотала она.

— Она не моя, мне просто дали ее на время.

— Тем более.

— Анджело — лучший в мире конюх и следопыт, а я еще с тобой не закончил.

— Со мной? — Эйнсли почувствовала приятную дрожь в теле.

Появился мальчишка-конюх, он подвел Кэмерону оседланного коня. Большая рука Кэмерона легла на затылок Эйнсли, и он, прижав ее к себе, страстно поцеловал.