Игра в обольщение

– Знаю, что мы все совершаем ошибки. Особенно я. Легко стоять здесь и представлять, как говоришь: «Эй, па, я собираюсь позволить Хантеру просмотреть эти коробки», но когда вернусь домой, все усложнится. Чем больше я узнаю вас, чем больше вы мне нравитесь, тем труднее мне принять решение. Возможно, будет лучше, если я уеду из Калифорнии и позволю вам и отцу разбираться самим.

– Лучше для кого? – спросил Хантер. – Только не для меня. Хотел бы я попросить вас забыть все это, хотелось бы просто уйти. Но я не могу, – вздохнул он и, притянув Феррин к себе, осторожно снял с нее темные очки. Их глаза встретились. Ее были встревоженные и сумрачные.

Он хотел найти способ утешить ее и заставить понять, что, если она даст ему доступ к прошлому, с ее отцом ничего не случится. Но ведь Хантер не знал, что там. А уйти от нее или позволить уйти ей казалось ему неправильным. Он не мог понять, почему казалось таким важным, чтобы Феррин была рядом. Он только знал, что ему это нужно.

– Я бы ушел от прошлого, если бы оно позволило. Сделал бы это для вас, милая, но это не в моих силах. Пролить свет на факты – единственный способ похоронить прошлое.

Хантер не сводил с нее пристального взгляда. Если дьявол похож на него, она с радостью продаст ему свою душу. Но он не просил ее души. Он просил возможности нормально существовать. То, что ей никогда не удавалось.

Не из-за отца, хотя временами она винила его в этом. Но она знала, что все зависит от нее и ее представлений о том, какими должны быть жизнь и отношения. Очень часто она чувствовала себя странно, потому что ей казалось, у всех есть из чего черпать основы нормального существования. А у нее – только разочарование в отце.

Она наклонила голову и уперлась лбом в его лоб. Хантер закрыл глаза, и она воспользовалась моментом изучить его лицо с близкого расстояния. Заметила крошечный шрам под правым глазом и какие густые у него ресницы. Поднесла руки к его лицу, сжала и ладонями ощутила мягкость бородки. Хантер интересовал ее все больше.

Она старалась защитить себя, пытаясь возвести между ними барьеры. Она колебалась, понимая, что неожиданная страсть Хантера к ней может объясняться его интересом к отцовским документам. Но этот человек – сложный, интригующий – притягивал ее, как пламя притягивает мотылька. Хотя она была умна и знала, что может обжечься. Но знала также, что оно того стоит.

Он того стоит.

И, черт, если уж быть честной с собой, нужно признать, что и она того стоит. Она заслуживала возможности быть с таким мужчиной, как Хантер. Никто не сказал, что отношения должны длиться вечно. Она будет счастлива и несколькими неделями. Просто немного развлечется.

Он, конечно, умеет развлечь?

Он кажется идеальным мальчиком для развлечений.

Она провела пальцами по мягкой бородке. По его губам. Они были упругими и тоже мягкими.

Его глаза открылись. Его взгляд был непроницаемым, но она не желала тревожить себя такими пустяками.

Она позволила соленому морскому ветерку овеять ее, унести тревоги и страхи. Именно страх держал ее в этом большом особняке на холме. В темном доме с отцом, который то ненавидел ее, то делал вид, что любит. Страх заставил ее использовать коробки с документами в своих интересах, страх выгнал ее из отцовского дома сегодня утром и толкнул к этому мужчине.

Хантер.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – ответил он, отступая.

Они сели в байдарки, вернулись к магазину и переоделись. Выйдя из раздевалок, оба почувствовали себя неловко. А может, только она одна почувствовала себя неловко?

Хантер вышел вперед, взял ее руку, переплел пальцы и повел туда, где они оставили машину.

– Не могу представить, как это – расти с таким отцом, как тренер.

– Не плохо и не хорошо. Он просто игнорировал меня. Думаю, будь я другим человеком, усерднее старалась бы заставить его заметить меня. Но вместо этого я просто оставалась в тени.

– Но вы не всегда были в тени, верно?

– С ним – всегда. Я хорошо училась, и у меня были прекрасные мама и отчим. И росла я странно: всегда в центре их внимания. Потом как-то летом я приехала в Калифорнию на четыре недели, но отец равнодушно ко мне отнесся. Думаю, я проецирую часть его неприязни на вас, – призналась она.

Собственно говоря, Феррин была в этом уверена. Он один из любимчиков отца. Трудно не хотеть того, что он получал от тренера. Уважение. Внимание.

– Я ничего подобного не чувствовал. Мне кажется, вы боитесь доверять себе. И вот сейчас не можете просто расслабиться и чувствовать себя со мной непринужденно.

– Может быть, – вздохнула она. – Но я ни на секунду не верю, что вы со мной откровенны и естественны.

Он пожал плечами.

Она заметила, что он часто это делает. Возможно, считает это самым подходящим нейтральным ответом. А может быть, защитная реакция. Способ не отвечать, когда предмет беседы был слишком близок к правде. И она понимала это. Действительно понимала. Она сама хотела убежать от вещей, вызывавших в ней слишком много эмоций. Но разве это когда-нибудь и чему-нибудь помогало?