Игра со Зверем

Ниида долго смотрела в спокойное темное лицо. Ей не надо было даже спрашивать о замыслах, которые владели демоном — все его мысли она читала, как открытую книгу. Поэтому, сжав зубы, Кэсс кивнула.

— У нас тридцать лет.

* * *

Натэль вышла из пещеры, когда на Мертвую долину медленно опускались сумерки. Суккуб провела в гроте столько времени, сколько требовалось на то, чтобы ни во что не влипнуть. Она не слышала ничего из происходящего за стенами пещеры — подземелье неведомым образом отсекало звуки внешнего мира. Девушка так бы, может, и не решилась выйти до самой ночи, но Хозяин пещеры шепнул:

— Ит-ти… теп-перь мош-шно…

Лишь после этих слов Нат стрелой бросилась вон. Фрэйно! Ей нужно найти Фрэйно! Нужно столько всего ему рассказать, выплакаться, обнять и убедиться, что все закончилось. Все.

Вид, открывшийся искательнице приключений, заставил её испуганно застыть. На сколько хватало глаз, Мертвую долину покрывали какие-то черные бугры. Среди них бродили, переговариваясь, демоны, то и дело наклоняясь. Всмотревшись пристальнее в лиловые сумерки, тугодумка с ужасом поняла — то, что она приняла за бугры — груды беспорядочно разбросанных истерзанных тел. Только сейчас несчастная почувствовала пряный запах крови и изодранной плоти. Натэль бросилась бежать, оскальзываясь и спотыкаясь.

Пару раз она едва не упала, запнувшись обо что-то, некогда бывшее живым, но не стала всматриваться — обо что именно. Она мчалась, пытаясь рассмотреть среди разбредшихся по полю воинов знакомый силуэт. Его не было. Нигде не было! Паника захлестнула рассудок, нога задела что-то бесформенное и раззява едва не полетела кувырком, но в последний момент удержала равновесие и оглянулась.

Это было крыло. Безжизненно вывернутое, холодное. Девушка подходила медленно, чувствуя, как ледяной ком застревает в горле, мешая дышать. Она приблизилась, трясясь всем телом и вытягивая шею, чтобы лучше разглядеть лежащего. Незнакомый ей демон.

— Эй! — крикнули издалека. — Здесь!

Суккуб обернулась и увидела, как сразу несколько ратников бегом направились куда-то в сторону от того места, где она стояла. Собирают выживших.

Вот один из бойцов наклонился к лежащему, а потом выпрямился, отстегивая от пояса меч. Он что же… собрался добивать? У бедняги закружилась голова. Пришлось сесть на землю, борясь с тошнотой и отчаянием.

Может быть, ей тоже надо бродить по полю, смотреть под ноги, вглядываться в мертвые лица, в изуродованные тела и искать? А потом, когда страшная находка явит себя среди груды изувеченной плоти, упасть рядом? Потому что как и зачем жить, если… если больше не для кого?

В ушах шумело. Она вскинула голову и попыталась подняться, но тут взгляд выхватил из мешанины изувеченной плоти мертвую руку. Нат застыла, словно зачарованная глядя перед собой. Потому что эти пальцы всего несколько дней назад ласкали её, эта ладонь — тяжелая и горячая — ложилась на макушку, зарываясь в волосы. Синеволосая красавица закрыла глаза.

Почему-то казалось — вот сейчас упадет и умрет. Нет. Проклятое тело, привыкшее к телесной боли, не хотело умирать от боли душевной. И сознание уже не плыло. Вдруг стало тихо и ясно на душе. Осиротевшая рабыня поняла — никогда больше эта рука не коснется её. Никогда не зазвучит над ухом насмешливый голос: «Сладкий Персик, что ж ты такой бестолковый?».

Никогда.

Подняться с земли оказалось так просто. И сделать шаг. И еще один. Вот только куда теперь идти? А рядом никого, кто мог бы подсказать. Раздавленная своей потерей брела, равнодушно глядя под ноги. Слез не было. Какой смысл плакать? Впереди раздалась ругань и смех, такой неуместный здесь — в сгущающейся темноте на окровавленном поле.

— Лерт, радуйся, твоя сотня почти вся полегла, так что свидетелей будет не много… — говорил сквозь усилие и смех чей-то бодрый голос.

— Да пошел ты… — беззлобно огрызался другой. — Пусть бы хоть никто не полег, в такой темнотище все равно бы подробностей не разглядели.

И снова смех.

Как они могут смеяться? Здесь. Девушка вскинула глаза, посмотреть на тех, кто так безудержно веселился.

Шестеро демонов, осторожно ступая, несли безжизненное тело. Суккуб вгляделась в сгущающиеся сумерки. Откуда у них носилки? И с запозданием поняла — несут на мечах, убранных в ножны и отстегнутых от пояса. Надо же… Кто-то жив.

— Лерт… — хриплый, полный страдания и все-таки смеющийся голос, — не искушай, тащи бережнее, не то все-таки выдеру из последних сил…

И снова взрыв хохота.

Натэль замерла.

А потом кинулась опрометью навстречу воинам. Они почему-то замолчали, увидев, как она выскочила из сумерек. И почему-то мягко опустили свою ношу на землю и почему-то отошли в стороны.

Бледный… О силы всемогущие, какой он бледный! Белее муки. Веснушки кажутся коричневыми, а под глазами черные тени. Невольница упала на колени и потянула руку, чтобы коснуться плеча, залитого кровью. Ладонь ходила ходуном. Отрешенно несчастная подумала, что и сама сотрясается крупной частой дрожью. И не может сказать ни слова. Ни единого. Не может разомкнуть губ. Он был жив. Подернутые мукой глаза смотрели с беспокойством.