Игра шутов

— Наконец, Екатерине, как известно, не нравится делить супруга с Дианой, с Гизами, даже со старым другом коннетаблем, хотя с последним в трудную минуту она и может вступить в союз. Англичан она очень не любит. Так, например, это она позаботилась о том, чтобы д'Обиньи, наш хозяин, не занимал высоких постов, поскольку его брат Леннокс, мой почтенный родич, который ненавидит вас, дорогой Лаймонд, от всей души, живет при английском дворе и претендует, причем не без оснований, на корону и Англии, и Шотландии. Ведь он, не будем забывать этого, происходит от шотландских королей, а его жена — моя племянница — является также племянницей покойного английского короля. Но указывать королям — неблагодарная задача. Коннетаблю пришлось выпустить д'Обиньи из тюрьмы, поскольку король любил д'Обиньи. Любовь, возможно, ослабела, но уважение осталось. Ни Екатерина, ни коннетабль не могут повредить д'Обиньи — они могут лишь держать его от короля подальше.

— У короля, кроме Гизов, есть и другие фавориты. Вы их всех прекрасно знаете. Это — Сент-Андре, Конде и д'Энгиен, а также видам, который сейчас отсутствует. Каждый из них ненавидит своего соперника, и почти все они, без исключения, ненавидят Гизов. Значит, если кто-то пытается убить маленькую королеву, то мать маленькой королевы находится в крайне затруднительном положении. С подосланным, наемным убийцей справиться легко. Но убийца, живущий при дворе, — совершенно другое дело. А вдруг это, скажем, сама Екатерина? — С тихим шелестом Тади Бой соскользнул с табурета, поднял колени к пухлому животу и уставился в потолок, разделенный на сегменты:

У госпожи Дофины

Нет ни забот, ни кручины:

Богатство есть, и краса под стать,

Но я хотел бы ее повидать…

А вдруг Диана? — продолжал Тади Бой. — Vielle ridee, vielle edentee? [25] Видите, я и про нее могу сказать стишок.

— Еще бы вы не могли, — заметил сэр Джордж; в голосе его слышалось легкое раздражение. — Что уж, выложить все до конца? Королева-мать должна защитить свою дочь. И она должна держать это в тайне от всех — и от короля, и от придворных. Таким образом, человек, которого она выбрала, без ведома короля валяет дурака за его же собственным столом. Да слушаете ли вы меня?

Оллав отвел от потолка пустой, рассеянный взгляд.

— Разве не сижу я здесь, перед вами, трезвый, целомудренный, застегнутый на все пуговицы, свежий, как майское деревце? Что еще должен я сделать для вас?

— Сплясать, — кратко ответил сэр Джордж.

Улыбка до самых ушей прорезала темное, немытое лицо. Тади опустил голову, поднял руки и, изобразив недвусмысленный жест, сказал:

— Ответ вам — сладкое «нет», дорогуша моя.

К отказам, сладким или каким другим, сэр Джордж не привык. Он выпрямился в кресле:

— Вы хоть понимаете, о чем я говорю?

— Еще бы не понять, — весело отозвался Тади Бой. — Но три месяца в этой прекрасной стране кое-чему меня научили. Хотя бы этим четырем словам — сладкое «нет», дорогуша моя.

С минуту Дуглас сидел молча. Но он относился к породе людей, каких не так-то легко сбить с толку. И он добавил любезным тоном:

— Вам, наверное, пригодится дружба нового шотландского посланника во Франции.

Широкая улыбка осталась, а теперь и голос звенел откровенной насмешкой:

— Разве королева-мать уже выбрала нового посланника?

— Она выберет того, кого укажете ей вы, — сказал Джордж Дуглас. — Меня.

— А если нет?..

— А если нет, то Генрих II Валуа узнает, зачем королева-мать привезла с собой соглядатая и кто он такой.

В мягком голосе Тади Боя появились грустные нотки:

— Вот ведь какая незадача. Но не лучше ли вам было бы, право же, обратиться прямо к королеве-матери? Или вы полагаете — и правильно полагаете, — что она вас и слушать не станет? Боюсь, вам негде тут развернуться, мой храбрый воин.

— Осмелюсь предположить, что король Генрих выслушает меня охотно, — довольным тоном проговорил Дуглас. — И, как вы прекрасно представляете себе, королева-мать тут же отступится от вас.

Тади Бой покачал головой:

— Логика, логика: с какой же стати тогда высокородная дама удовлетворит вашу просьбу?

— Мне больно об этом говорить, но причина очень простая, — ответил сэр Джордж Дуглас. — Меня она не жалует, что верно, то верно, однако Лаймонд ей нужен больше.

Оба задумались. Наступила тишина, нарушаемая лишь шипением и треском огня в камине. Тади Бой потянулся, встал, снова взял ацтекскую маску, прицепил ее на затылок, подобно двуликому Янусу, и уставился на сэра Джорджа, который тоже поднялся, хотя и не так проворно.

— Задумано было неплохо, но вы переоцениваете вашего друга Кетцалькоатля и недооцениваете королеву-мать. Будь его возможности столь велики, как вы думаете, его бы уж непременно пригласили на пресловутую встречу. А оказать давление и все же получить отказ было бы нестерпимо, не правда ли? Так что на ваше счастье перед вами не Кетцалькоатль, а всего лишь Друимкли, достигший седьмой ступени, и на устах у него простое и понятное «нет».