Игра с огнем

Вандорнен представлялся Мики настолько нереальным, что даже сейчас сказанное Сентой было ему непонятно. Мики ответил:

— Но ведь вы не можете. Вы должны ему написать и подробно и откровенно рассказать.

Он пытался ее обнять.

— Это вас взволновало, любимая, успокойтесь, послушайте, мы сейчас…

У Сенты было такое ощущение, как будто густой туман окутал ее мозг.

— Я еду в Амстердам повидаться с Максом. Если он все еще желает, чтобы я стала его женой, я соглашусь.

Отвернувшись от Мики, она склонила голову на грудь, а затем посмотрела на него и ей показалось, что он готов ее ударить. На его бледном лице выделялись серые глаза, потемневшие от гнева. Он сделал конвульсивное движение, подавшись вперед, но затем откинулся. Горячая любовь к Сенте заставила его понять то, что оставалось непонятным для Клое, его любовь осветила его мысль. Мики понял, что хотела сказать Сента, и его любящее сердце почувствовало всю горечь переживаемого ею момента. Спустя минуту он сказал:

— Да, дарлинг, вы должны ехать, я вас понимаю.

В мозгу его стучала мысль: «Отпусти ее с миром — это единственный выход для тебя, единственное твое спасение, принеси эту жертву».

У него вырвались горькие слова:

— Довольно скверно то, что с моими сибаритскими вкусами я должен буду надеть на себя вериги, потому что вы считаете их приятными для себя.

В нем клокотали одновременно ревность, злоба, жалость и нежность.

Угрюмый и печальный он сопровождал Сенту в течение всего дня по всевозможным учреждениям, разговаривая на самые будничные темы. Они боялись затронуть хотя бы одним намеком то, что жгло их сердца.

Когда они вернулись домой, Сента сейчас же пошла к себе приготовиться в дорогу. Клое приветствовала Мики, с жалостью посмотрев на него.

Мики сказал ей:

— Не думайте, что я действительно такой дурак, каким вам кажусь. Вероятно, вы думаете, что я согласен на все, что я похож на тех людей, которые подставляют то одну щеку, то другую под удары судьбы и при этом еще благодарят. Если я буду протестовать и задерживать Сенту — это ни к чему не приведет. Если же она все это проделает, то, наверное, возвратится. Я буду ее ожидать. Вот и все.

В это время в гостиную вернулась Сента, одетая в зимнее пальто и черный бархатный берет, из-под которого выбивались ее золотистые волосы. Увидев ее в таком костюме, Мики вспомнил, как много раз он снимал этот берет, бросал его в глубину авто, чтобы скорее поцеловать ее.

Вокзальная суета отвлекла их мысли.

— Сейчас подойдет поезд, — печально проговорил Мики. Сента кивнула головой. Последние несколько минут были для них обоих полны отчаяния.

— С этого самого дебаркадера обычно уходили поезда с возвращавшимися на войну из отпуска, помните? — сказал Мики.

Решительным движением Мики вошел в вагон, обнял Сенту, страстно прижал ее к себе, поцеловал и, ничего не говоря, ушел.

Она долго смотрела ему вслед, как бы желая запомнить каждую черту, каждую линию его высокой фигуры.

Глава XXXI

Ночь была холодная, в каюте стояла стужа. Переезд через канал был ужасен. Сента чувствовала себя отвратительно. Когда подъехали к Флешингу, стал падать снег. В Голландии поезда не отапливались и шли невероятно медленно. Только поздним вечером экспресс прибыл в Амстердам.

Сердцебиение разрывало грудь Сенты, и тысячи ощущений охватили ее с такой силой, что она даже не могла разобраться в них — волнение это или страх, жалость к себе или к Максу. Его нигде не было. Сидя в такси, везущем ее по мрачным улицам северной Венеции, глядя на отражения фонарей в черных водах канала, она старалась разобраться в себе и успокоиться.

Отель, где Сента заказала себе комнату, произвел на нее хорошее впечатление. Войдя в холл, Сента снова глазами стала искать Макса, все еще не видя никаких его признаков. Управляющий проводил Сенту в комнату, приготовленную для нее.

— Приехал ли граф Вандорнен?

— Все еще нет. Граф телеграфировал о своем приезде сегодня утром, но миледи не должна забывать, что железнодорожное сообщение еще не налажено. Мы все еще чувствуем последствия войны — отсутствие угля и недостаточное количество персонала.

Приняв ванну и переодевшись, Сента спустилась вниз пообедать.

Уже девять часов, а Макса все еще нет. Впервые с момента получения от него письма Сента улыбнулась, почувствовав иронию своего положения. Как бы в ответ на ее улыбку ей принесли телеграмму Макса:

«Задержался, если можете, прошу приехать в Ольден-Цааль. Макс».

Где же был это самый Ольден-Цааль? Швейцар сказал ей, что это небольшой городок на северной границе, и что туда ежедневно отходит поезд в шесть часов утра и прибывает в час дня. Сента попросила швейцара:

— Пожалуйста, телеграфируйте: «Приеду час дня. Сента» и адресуйте телеграмму графу Максимилиану Вандорнену.

Она не спала почти всю ночь, так как шум на амстердамских улицах не прекращался до зари.