Игра с нулевой суммой

– А ты сам? – спросил Алёха. – Куда ты сам денешься? Почему попросил Бенарда тот морок держать? Почему не признался?

– Потому что колдун есть колдун, – улыбнулся Онариш на этот раз грустно. – И отсюда я скроюсь в чужие края. Может, туда, где за мной мужики гоняться не будут, а бабы вслед проклятья не слать. Как думаешь, есть такие края?

Алёха не знал. Но почему-то Онаришу посочувствовал. Он неплохой парень, компанейский, не злой, отважный и мудрый. И разве есть в том его вина, что у него такой вот удивительный и пугающий дар?

– А тот Алох, – начал Алёха, – который сейчас подо мной, ну, настоящий, – как-то он странно выразился, но Онариш кивнул. – У него останется этот дар? Который был у меня?

– Да не было у тебя никакого дара, – рассмеялся Онариш. – Это же я тебя направлял. И верёвки. И разбойников. И душил тоже я, а ты меня ещё с каким-то Ведром сравнил. Не знаю я, что там за Ведро, но, слушай, обидно даже. Дед мне говорил, что мне равных не будет, когда в силу войду.

Ого. Так это он ещё тренируется?

– А как ты думал, – знакомо прокаркал Онариш. – Мне всего двадцать два. Колдун годам к сорока набирает силу. Так что, ты решил?

И что Алёха должен решать? Он встал. Домой. Вот так, внезапно, так же, как и попал сюда. Вот только что он был там – а теперь уже здесь, был здесь, а окажется дома. Не попрощается с Бенькой. Не узнает, что будет с Орнели. Неужели она и вправду выйдет замуж за Алоха, того, который бывший слуга? И будет жить при дворе? Она останется с Бенькой, а ведь Алёха к нему тоже привык. А Бенька, наверное, ничего не поймёт, какая ему будет разница, какой это Алох?

– Он тебя не забудет, – тихо пообещал Онариш. – Если хочешь – иди.

Алёха встал. Он был к этому не готов. Но если он останется тут, значит, задержит Онариша. Эта вздорная птица стала ему почти как друг. И Бенька. И даже Орнели. Были ли у него такие друзья в том, его настоящем мире?

Может быть, он…

– Ты был нужен здесь. Теперь ты нужен там. Тебя не забудут. И ты не забудешь. Иди.

Алёха все еще сомневался. Особенно после того, как Онариш сказал, что никакого дара у него вовсе не было. Может, и тут прикололся? Пойди его разбери. За этой дверью спальня Беньки, ну ладно, откроет он дверь, а за ней – темнота. Потом вернётся обратно, спустится вниз.

Алёха прислушался. Крики со двора до сих пор доносились и, кажется, подданные приветствовали своего короля.

Потом он спокойно открыл дверь.

И ничего не случилось. Алёха машинально сделал шаг, и голова у него закружилась. Гудок машины, яркое пятно фонаря. Запах бензина, чуть не сбивший с ног, и знакомая городская влажность.

Алёха вздрогнул. Вот так и… все?

Это ему не приснилось?

Он распахнул дверь обратно. Зачем? Хотел сказать, что все получилось? Но за спиной был обшарпанный старый подъезд выселенной пятиэтажки. Никакой комнаты со столом, за которым только что умерла королева. И никакого, разумеется, рыжего колдуна.

Алёха оперся спиной о стену. Сунул руку в карман… Куртки? Слегка удивился, обнаружив, что нет ни меча – а он уже перестал его замечать! – ни монет. Только смартфон. И дата на нем… и время…

Да, он двадцать минут уже ходит. А дома – курица. Бенька, мать и Сергей.

Алёха сунул руку в другой карман. Тут вроде бы… ключи от квартиры? А это что? Откуда у него вдруг наличка? Алёха вытащил монетку, зажёг смартфон, всмотрелся – и глазам не поверил. На его ладони лежал настоящий арг. Новенький, сверкающий, с таким знакомым портретом.

Значит, все было на самом деле?

Пожар, праслики, их с Бенькой беготня по лесам, Амарек и его розы, Орнели, королева, Онариш, он же сорока, разбойники и колдовство? Но арг никуда не пропал, сиял на ладони, пока экран не погас, и тогда Алёха спрятал монету в карман.

– Ты чего тут торчишь, пьяный, что ли? – услышал он испуганный женский голос, и какая-то полная женщина с сумкой опасливо открыла дверь. – Шёл бы себе домой!

Алёха неожиданно для себя засмеялся, мельком подумав, что женщина теперь решит, что он не пил, а чего-то нанюхался.

– Сейчас пойду, – легко заверил Алёха. – Правда, честно.

Женщина, демонстративно закатив глаза, исчезла в подъезде и нарочно громко захлопнула дверь. Алёха пожал плечами. Она, в конце концов, ничего о нем не знает и знать не может.

– Честно-честно, – прибавил он, хотя слышать его уже никто и не мог. – Я пойду домой.

Конец