Игра против всех

Вы понимаете, какое огромное значение приобрел в госпитале вопрос питания раненых. Это был буквально вопрос жизни и смерти, а фашистские власти, естественно, не собирались снабжать нас продовольствием. Доставать продукты приходилось самыми необычными путями. Так, по моему поручению завхоз госпиталя К. И. Устинов, открыл в городе комиссионный магазин. Нужно ли говорить, что все доходы новоявленного коммерсанта шли на закупку продуктов на черном рынке. Сам этот человек отличался неподкупной честностью. В то время как через его руки проходили значительные суммы денег, он буквально голодал и однажды упал в обморок от недоедания. Зато раненые получали почти все необходимое».

Игорь прочитал подпись — «Научный сотрудник исторического музея А. Головко» — и решил: «С этим парнем придется встретиться. Получается неувязка с комиссионным магазином».

Экскурсия прошла мимо стенда, на котором были выставлены цветные репродукции, изображавшие скифскую тиару тонкой ювелирной работы. Можно было рассмотреть целые сцены: скифов с лошадьми и скифов, сражающихся короткими мечами. Были сфотографированы и украшения, ожерелья и еще какие-то предметы, назначения которых Мазин не понял. Он глянул в аннотацию.

«Сокровища «клада басилевса», то есть царского клада, обнаруженного в кургане в окрестностях города в 1884 году, находились в экспозиции музея до 1941 года. В период временной оккупации фашистские бандиты похитили клад и вывезли его в Германию. Настоящее местонахождение «клада басилевса» неизвестно».

Он подошел к смотрительнице зала, пожилой женщине, вязавшей шарф на стуле в углу.

— Скажите, пожалуйста, как мне увидеть научного сотрудника Головко?

— Это Шуру?

Мазин вспомнил: «А. Головко».

— Да, его.

— Шура не он. Вон она ведет экскурсию.

— Спасибо, — поблагодарил Мазин, смутившись.,

Экскурсия заканчивалась, и Шура прощалась с туристами. Ее благодарили.

Игорь дождался, пока экскурсанты вышли.

— У вас, товарищ, какой-нибудь специальный вопрос? — посмотрела на него Головко близоруким взглядом.

— Да, почти. Меня заинтересовала ваша статья в газете.

Он ожидал, что эти слова польстят ей, но ошибся. Шура кивнула только, и ему пришлось расширить сказанное:

— Вы давно собираете материалы о подпольном госпитале?

— Да, я многое узнала.

— Видимо, не все вошло в статью?

— Всего не расскажешь.

Они подошли к комнате с табличкой «Научные сотрудники».

Там Шура почувствовала себя свободней.

— А почему вы интересуетесь госпиталем?

Мазин собирался назвать себя журналистом, но заколебался. «Честность — лучшая политика», — решил он и вытащил из кармана удостоверение.

— Не пугайтесь, — пошутил он неловко.

— Зачем мне пугаться, я ничего не украла. Не понимаю, при чем тут моя статья.

— Вы пишете об Устинове. — И он ввел ее кратко в курс дела. — Факты, которые вы приводите, рисуют Устинова с самой положительной стороны, а для нас немаловажен облик человека.

— О Константине Иннокентьевиче я собираюсь писать отдельно. Это замечательный человек, он не щадил себя, чтобы накормить раненых. Но это не все. Вы знаете, почему я занялась госпиталем?

— Понятия не имею, — признался Мазин.

— Госпиталь помещался в тридцать пятой школе. — Вот в этой. — Шура качнула указкой в сторону окна, которое выходило на задний двор. Там Мазин увидел кирпичное школьное здание и баскетбольную площадку, огороженную высоко натянутой проволочной сеткой. — А Константин Иннокентьевич был завхозом у нас, в музее. Музей не успели эвакуировать. Все ценности были упакованы в ящики. В том числе и «клад басилевса».

— О котором вы сейчас рассказывали?

— Да, уникальные вещи огромной исторической ценности. Их тоже не успели вывезти. Город был окружен. Так вот. Устинов пытался спасти клад.

— Каким образом?

— Ценности были укрыты на территории госпиталя, спрятаны в подвале.

— И кто же знал о них?

— Только три человека — профессор Филин, Константин Иннокентьевич и еще один, предатель. Он выдал клад фашистам.

— Его имя известно?

— К сожалению, это бывший сотрудник музея Кранц. Немец, родившийся в России. Перед войной он работал заместителем директора и занимался археологией.

— Вот как!

— Кранцу было поручено обеспечить эвакуацию. Но он оказался предателем, стал работать в городской управе переводчиком и выдал место, где были спрятаны музейные коллекции. На его совести и гибель госпиталя. Когда фашисты узнали, что ценности хранятся в школе, они ворвались и уничтожили всех, кто еще оставался в госпитале. Константин Иннокентьевич и Филин спаслись чудом.

— А Кранц?

— Ушел с немцами, разумеется.

— Печально… Благодарю за помощь, я теперь знаю об Устинове гораздо больше. Вы собираетесь писать о нем?

— Непременно. В редакции обещали поместить его фото.

— Вы взяли у него карточку?

— Нет. Константин Иннокентьевич наотрез отказался. Что я, артист Большого театра, говорит.

— Упрямый старик!

— Ничего, в музее хранится несколько старых фотоснимков, довоенных, где сняты сотрудники. Это даже лучше, снимок тех лет, правда?

— Конечно, — согласился Мазин.

— Хотите посмотреть?

— Если вас не затруднит.

— Ну что вы!

Шура подошла к шкафу и достала синюю папку:

— Видите?