Игра престолов. Битва королей

Но куда же им деваться? Сир Джорах предлагал отправиться еще дальше на восток, где их не достанут ее враги из Семи Королевств. Ее кровные всадники с большей охотой вернулись бы в свое великое Травяное море, даже если для этого требовалось снова пересечь красную пустыню. Сама Дени носилась с мыслью осесть в Вейес Толорро, пока ее драконы не подрастут и не окрепнут, но ее одолевали сомнения. Каждый из этих путей казался неверным – и даже когда она решила, куда ехать, оставалось неясным, как они туда доберутся.

Она знала, что Ксаро Ксоан Даксос ей больше не помощник. Несмотря на все свои уверения в преданности, он вел свою игру, мало чем отличаясь от Пиата Прея. В ту ночь, когда он велел ей уезжать, она попросила его о последней услуге.

– Что тебе нужно – войско? – спросил он. – Горшок золота? Корабль?

Дени вспыхнула – она терпеть не могла просить.

– Да. Корабль.

Глаза Ксаро сверкнули, как дорогие камни у него в носу.

– Я торговый человек, кхалиси. Быть может, мы перейдем от подарков к сделкам? В обмен на одного из своих драконов ты получишь десять лучших кораблей моей флотилии. Одно твое слово – и бери их.

– Нет, – ответила она.

– Не такое слово желал я от тебя услышать, – огорчился Ксаро.

– Это все равно что предложить матери продать одного из ее детей.

– Что ж тут такого? Еще родит. Матери продают своих детей ежедневно.

– Только не Матерь Драконов.

– Даже за двадцать кораблей?

– Даже за сто.

Углы его рта опустились.

– Столько у меня нет. Но ведь у тебя три дракона. Уступи мне одного, и у тебя останутся целых два – и тридцать кораблей в придачу.

С тридцатью кораблями она могла бы высадить небольшое войско на берегу Вестероса, но у нее нет войска, даже маленького.

– Сколько у тебя всего кораблей, Ксаро?

– Восемьдесят три, не считая увеселительной барки.

– А у твоих собратьев из числа Тринадцати?

– На всех наберется около тысячи.

– А у Гильдии и Турмалинового Братства?

– Сущие пустяки. Они не в счет.

– Все равно скажи.

– У Гильдии тысяча двести или тысяча триста, у Братства не более восьмисот.

– А если взять асшайцев, браавосцев, жителей Летних островов, иббенессцев – всех, кто плавает по великому соленому морю, – каково общее количество их кораблей?

– Оно очень велико, – раздраженно бросил он. – Почему ты спрашиваешь?

– Пытаюсь установить цену для одного из трех живых драконов, единственных в мире, – ласково улыбнулась Дени. – Мне кажется, что треть всех существующих на свете кораблей будет в самый раз.

Слезы потекли у Ксаро по щекам, по обе стороны от украшенного драгоценностями носа.

– Говорил я тебе – не ходи во Дворец Праха! Как раз этого я и боялся. Нашептывания колдунов сделали тебя безумной, как жену Малларавана. Треть всех кораблей мира! У меня нет слов.

С тех пор они не виделись. Сенешаль Ксаро передавал ей послания – еще холоднее его последних слов. Она должна покинуть его дом. Больше он не намерен кормить ее и ее людей. Он требует возвращения своих подарков, которые она принимала, подавая ему ложные надежды. Дени утешалась тем, что у нее хватило ума не выйти за него замуж.

Колдуны говорили о трех изменах – одна из-за крови, одна из-за золота, одна из-за любви. Первая – это, конечно, Мирри Маз Дуур, убившая кхала Дрого и ее народившегося сына, чтобы отомстить за свой народ. Быть может, вторая и третья – это Пиат Прей и Ксаро Ксоан Даксос? Но Пиат Прей действовал не ради золота, а Ксаро никогда ее не любил.

Улицы становились все более малолюдными – теперь по бокам тянулись угрюмые каменные склады. Агго ехал впереди нее, Чхого позади, сир Джорах сбоку. Под звяканье колокольчика мысли Дени вновь вернулись во Дворец Праха – так язык возвращается на место отсутствующего зуба. Дитя троих, называли они ее… дочь смерти… истребительница лжи… невеста огня. И все время – число «три». Три огня, три скакуна, три измены.

– Ибо три головы у дракона, – вздохнула она. – Ты понимаешь, что это значит, Джорах?

– Эмблема дома Таргариенов – это трехглавый дракон, красный на черном поле.

– Я знаю – но ведь трехглавых драконов не бывает.

– Три головы – это Эйегон и его сестры.

– Висенья и Рейенис, – вспомнила она. – Я происхожу от Эйегона и Рейенис через их сына Эйениса и их внука Джейехериса.

– Из синих губ можно услышать только ложь – разве не так говорил Ксаро? Зачем вдумываться в то, что нашептали вам колдуны? Теперь вы знаете, что они хотели одного: высосать из вас жизнь.

– Может быть. Но я видела такие вещи…

– Мертвеца на носу корабля, голубую розу, кровавый пир… но какой в этом смысл, кхалиси? Еще вы упоминали о скоморошьем драконе – что это за дракон такой?

– Тряпичный, на палках. С такими сражаются герои в скоморошьих представлениях.

Сир Джорах нахмурился, но Дени продолжала гнуть свое:

– «Его гимн – песнь льда и огня» – сказал мой брат. Я уверена, это был он.

Не Визерис – Рейегар. Он играл на арфе с серебряными струнами.

Сир Джорах нахмурился еще пуще, сведя брови вместе.

– У принца Рейегара была такая арфа, – признал он. – Вы его видели?

– Да. И женщину в постели, с ребенком у груди. Брат сказал, что это дитя – принц, что был обещан, и что имя ему – Эйегон.