Закончив с докладом, Николай Иванович перекусил, на часик вздремнул и занялся текущими делами. Дело в этот раз было приятное. Требовалось экспертная правка шедевриальной книги Николая Николаевича Носова "Незнайка на Луне". Среди уцелевшего в катастрофе барахла не нашлось ни одного компьютера, зато нашелся пользованный трехтомник Носова, только малость подмокший и с закопченным переплетом. В одном из томов обнаружился чек из букинистического магазина. Видимо так и оставшаяся неизвестной погибшая женщина приобрела его для своих детей, а может и внуков. Николай Иванович, когда узнал об этом, даже расстроился. Наверняка правильных взглядов был человек. Нет, чтобы ей уцелеть вместо этой… лавочницы. Но вообще находка была весьма полезная. С точки зрения Николая Ивановича даже полезнее, чем двенадцатитомник "История Второй мировой войны" под редакцией Гречко, попадись он вместо Носова. Первые две книги цикла, то есть "Приключения Незнайки и его друзей" и "Незнайка в Солнечном городе" уже были изданы большими тиражами под именем реального автора и успели приобрести в народе бешеную популярность. Заключительная же часть трилогии как раз готовилась к изданию. Николай Иванович с удовольствием прочитал гранки. Текст книги несколько отличался от канонического, зато сохранил присущую ему забористость. В струе политического мейнстрима на Луне появилась внутренняя колониальная система, высасывающая соки из цветных коротышек и соответственно расовые проблемы. Были усилены живописные реалии "Великой депрессии" и даже обозначились поползновения на подготовку агрессии на Землю. В персоналиях тоже были изменения. Например, образ макаронного заводчика Скуперфильда только слегка подправили. Он так и остался болеющим за дело технократом с залетами, а, следовательно, личностью поддающейся перевоспитанию. Просто вместо макаронной фабрики ему подсунули радиозавод, где он в числе прочего занимался изобретательством. Зато незабвенный текстильный фабрикант, латифундист и сахарозаводчик господин Спрутс был волею автора превращен в крупного банкира, биржевого спекулянта, поджигателя войны и почетного председателя тайного клуба аналогичных гадов, вынашивающих коварные планы. Крайне неприятная в итоге получилась личность, пробы негде ставить, прямо таки воплощение вселенского зла.
Николай Иванович посоветовал убрать из текста несколько явных анахронизмов, зато отбил попытку особо ретивых товарищей из ОИБ снять часть иллюстраций, касающихся ракетной техники. Ничего такого особо секретного, способного дать противнику информацию о перспективах реального ракетостроения, там на самом деле не имелось. В конце концов, о ракетных поездах писал еще Циолковский. А тормозной двигатель в носу ракеты – вообще провокация. Зато посоветовал убрать, попавшие на одну из иллюстраций, вертолеты классической схемы с компенсирующим винтом сзади.
Закончив правку, Николай Иванович любовно погладил пачку листов. В далеком детстве это была одна из его любимых книг. Собственно именно по ней, да еще по "Финансисту" Драйзера у него в советское время и сформировалось общее представление о функционировании западной политической и экономической системы. После Перестройки приходилось читывать массу другой литературы на эту тему, но ничего уж такого принципиально нового из нее почерпнуть не удалось.