Игра на выживание

– Сколько пафоса! – шепотом произнесла на ухо Лизавете сидевшая рядом заведующая фондами Алла Майсак.

Она воспринимала всю эту новую волну скептически. Ведь с созданием нового отдела старинных музыкальных инструментов ей только прибавилось работы, а Майсак предпочитала те времена, когда работы было немного: старая коллекция, никаких поступлений – сиди себе за сейфовыми стенами фондохранилища, читай книжку, вяжи платья, фейсбучься, получай удовольствие.

– Датой возникновения «исторического исполнительства» принято считать 11 марта 1829 года, – продолжал Шанаев, глядя в листки заготовленного доклада, – когда впервые после векового перерыва под руководством двадцатилетнего Мендельсона-Бартольди в Берлине прозвучали «Страсти по Матфею» Баха, что открыло эпоху триумфального возрождения музыки этого великого композитора. Возможно, именно это исполнение следует считать моментом возникновения того феномена музыкального искусства, о котором мы говорили выше. Исполнения старинных произведений на старинных инструментах постепенно стали неотъемлемой частью музыкальной жизни. Так или иначе, при исполнении «старой» музыки сразу встает вопрос выбора инструментов, который не может быть проигнорирован. С этим вопросом столкнулся и Мендельсон, но об этом немного позже…

Раневская слушала внимательно, поскольку, в отличие от Майсак, работа ее не пугала. Кроме Академии художеств, у Лизы за плечами была еще музыкальная школа, поэтому все, о чем говорил антиквар, ей было интересно.

– Когда мы с вами, коллеги, ходим в консерваторию или в филармонию, в оперный театр, наконец, мы обычно обсуждаем исполнение произведений, уделяя много внимания стилю, манере, специальным техническим приемам, и гораздо меньше значения придаем пониманию инструмента.

– Потому что мы не музыканты, а просто зрители! – вставила свои «пять копеек» Алла Майсак.

Шанаев продолжал свой доклад, не обращая внимания на завфондами:

– Более того, многие музыканты до сих пор разделяют взгляд, состоящий в искренней вере в то, что современные инструменты – инструменты симфонического оркестра – более совершенны, чем их старинные предшественники. Это убеждение досталось нам в наследство от романтической эпохи и в немалой степени является следствием классико-романтической традиции, в которой до сих пор воспитываются многие академические музыканты. Как мы знаем, высказывались и до сих пор высказываются мнения вроде следующего: «Клавирные произведения Баха гораздо лучше звучат на современном фортепиано, нежели на клавесине и клавикорде, для которых они были написаны: и потому, что фортепиано более совершенно, и потому, что мы лучше научились понимать музыку Баха, чем он сам. Лишь фортепиано способно выразить все содержащиеся в ней оттенки чувств и мыслей. При современном развитии музыкального восприятия мы уже никогда не сможем вернуться к несовершенному звучанию инструментов ушедших эпох. Сам Бах о фортепиано мог бы только мечтать».

– Ну, так думают средние музыканты, – решила высказать свое мнение Лизавета. – Виртуозы, к каким, в частности, относится Геллерт, наоборот, играют только на старинных инструментах: Страдивари, Гварнери, Амати[5].

– Вот, вот! Елизавета Александровна совершенно права! – высказала свое директорское мнение Яблокова. Ей хотелось продемонстрировать, что ученым советом руководит она и как бы держит руку на пульсе всего происходящего. – Все те музыканты, которые покорили мир, играют на старых скрипках и альтах.

– Обратите внимание! В подтверждение слов Киры Юрьевны!.. – вскинулся Шанаев, глядя на директрису музея с почтением. – Я тут нашел в Интернете: «Гидон Кремер[6] играл на прекрасном инструменте Гварнери 1730 года выпуска. Сейчас у него новый инструмент – самый старый из тех, на которых ему когда-либо приходилось играть. Это инструмент учителя Страдивари Николо Амати, и сделан он – даже страшно подумать – в 1641 году! Сам Гидон говорит: “Я всегда знал, что инструменты Амати (именно Амати!) очень благородные; они хороши для камерной музыки, но то, что этот инструмент может играть концерт Шнитке, может соперничать с большим оркестром или звучать с той мощью, в которой нуждается даже “Чакона” Баха, это для меня удивительно. А ведь он сделан почти за сто лет – если точнее, то за восемьдесят, – до того, как была написана “Чакона”».

– Спасибо, Григорий Петрович! Вы лишний раз подтвердили сложившуюся тенденцию. Поэтому давайте обговорим условия аренды инструментов, на которых мы будем предоставлять их великим музыкантам.

– Если эти деньги пойдут в закрома родины, то нам какое дело до всего этого? Я вообще не вижу причины, по которой мы должны перепрофилировать нашу деятельность, – высказала неудовольствие Майсак.

– Уважаемая Алла Венедиктовна! Мы уже решили этот вопрос с министерством. Деньги будут поступать на специальный счет музея, – сообщила Яблокова.

– Ну, тогда другое дело, – усмехнулась завфондами, но оптимизма это заявление директрисы ей не добавило.

* * *