Игра на изумруд

– Да, к сожалению, особо и рассказывать нечего, – сказал гимназист, усаживаясь рядом со мной. – Накануне утром я прочитал в газете заметку. Да я и пересказывать не стану, она у меня с собой, так я прочту.

Он достал из кармана свернутый номер газеты «Сибирская жизнь» и начал читать:

– «В среду, ближе к вечеру, на окраине Томска произошло событие, способное заинтересовать наших читателей своей несуразностью. Имеется на Песках печально известное заведение «Белая харчевня и чайная». Когда-то подле ее крыльца произрастало дерево, но так как за ним никто не присматривал, дерево захирело, засохло и обломилось, оставив после себя пень высотой в аршин[22]. Этот пень, мешающий проезду, известен едва ли не каждому извозчику и лихачу в нашем городе. Но, как оказалось, не каждому.

Второго дня, как уже сказано, ближе к вечеру, когда начало смеркаться, к харчевне подкатил возок. Пассажир его благополучно покинул, а сам возок тронулся было в дальнейший путь. Но вот беда – лошадь никак не могла сдвинуть его с места! Кучер для начала дергал поводья, размахивал плетью, но результата не достиг. Как сказано классиком: «А воз и ныне там!» Вездесущие мальчишки стали насмехаться над незадачливым кучером, но тот вместо поиска причины приступил к уговорам своего животного и даже угостил лошадь горбушкой хлеба. Однако и это не заставило ее тронуться с места. Вконец обескураженный кучер, едва не плача, обратился к своим насмешникам, и те, сжалившись, указали ему на причину его злоключения. Возок, будучи спереди выше, чем в своей задней части, благополучно наехал на не замеченный возницей пень и при попытке продолжать движение за него уцепился.

Впрочем, даже зная о находившемся под возком препятствии, кучер еще долго не мог сдать назад и освободить свое транспортное средство.

Для нашего города, с древних пор славящегося конным извозом, такое происшествие выглядит полным конфузом».

– Я сразу вспомнил, что нам рассказывали о кучере того возка, который мальчик Степка видел возле монастыря в день убийства, – сказал Петя, свертывая газету. – Михаил Аполинарьевич, вы же знаете, о чем речь, Даша вам рассказывала? Так вот, я позвонил в редакцию господину Вяткину и поинтересовался, почему эта харчевня «печально известная»? Он сказал, что это самый настоящий воровской притон. Вот я и решил его навестить, притон то есть, а не господина журналиста. Вдруг, думаю, удастся что-то важное услышать или увидеть? Я, конечно, не с бухты-барахты туда сунулся, а все тщательно обдумал. В каком виде идти, о чем спрашивать, что отвечать, если меня самого спросят. Вот и все.

– Так. Ну и удалось вам что-то важное услышать? – спросил Михаил.

– Это как сказать.

– Да уж рассказывайте как есть! – потребовала я.

– И со всеми возможными подробностями, – согласился с моим требованием Михаил.

Петя вздохнул, обреченно на меня поглядел и начал повествование о своих приключениях.

15

Район, где расположена харчевня, глухой и мало застроенный. О фонарях здесь и помину не было. Весной и осенью все вокруг утопало в непролазной грязи, а по зимнему времени улица была так заметена сугробами и становилась столь узкой, что два экипажа с трудом на ней разъезжались.

Сама «Белая харчевня и чайная», как было написано белым по синему на изрядно потрепанной вывеске облупившейся во многих местах краской, представляла собой одноэтажный дом с мезонином. Мезонин[23] служил хозяину заведения квартирой, а само заведение занимало всю нижнюю часть дома. Ко входу вело крыльцо в три ступеньки, некогда огражденное перильцами, от которых к настоящему времени остались лишь пазы в досках.

Пройдя через крохотные сени, посетитель оказывался в небольшой зале. Даже при дневном свете любому посетителю требовалось некоторое время, чтобы начать видеть хоть что-то в царившем здесь полумраке. Небольшие оконца, не мытые со дня постройки, свет с улицы почти не пропускали. Разглядеть через них снаружи, что происходит внутри, также не было никакой возможности, и это служило единственным оправданием слоям грязи, скопившимся на стеклах.

Над стойкой горела керосиновая лампа, дававшая, впрочем, больше чаду, чем свету, но разглядеть скучающего подле стойки хозяина она позволяла. Был он круглолиц, рыж волосами и украшен изобильно разбросанными по лицу конопушками, за что получил от постоянных клиентов прозвище Никитка Рыжий.