Игра кавалеров

Дальше следующее серьезное покушение имело место во время охоты с гепардом. Думаю, тебе рассказали об этом. Кто-то принес в поле ручного зайчика королевы и выпустил его во время заминки перед последним гоном. Из всех тех людей, которых я упомянул, только Стюарт и Сент-Андре были и в зверинце, и на охоте. Но Сент-Андре, когда случилась заминка, был все время на виду — поправлял подпругу. И потом: ни у Сент-Андре, ни у его жены нет никакого реального мотива. При нынешнем положении вещей он преуспевает больше, чем когда-либо мог надеться, и ничего не выиграет от перемены.

Но Стюарт мог организовать и поджог в первой гостинице, где мы останавливались. Он мог украсть мышьяк. Только мадам де Валантинуа, несколько доезжачих да он знали перед охотой, что привезут гепарда. Я расспросил и выяснил — да он и сам, дурачась, намекал на это, — что именно он подбросил идею использовать кошку. Так кто же еще мог провернуть затею с зайчиком в тот же день? И, наконец, он именно такой человек, которого мне и следовало искать, тянущий лямку тяжелой службы, не имеющий друзей, беспокойный, жалкий, мечтающий о Елисейских полях власти и всеобщего восхищения и получающий очень малую отдачу от своих нынешних обязанностей и хозяев. Сведения, которые мы сообщили ему на днях через Тоша в доме смотрителя, ничего не значили бы для Стюарта, если бы он уже не знал, что человек по имени Фрэнсис Кроуфорд тайно прибыл сюда ради определенной цели. Так что, украв яд у Тоша, он доказал свою вину окончательно… А теперь он уехал.

Вывод был ясен. Ричард чувствовал это всем своим существом,

— Следовательно, — задумчиво произнес он, — если корнуэлец действительно хотел убить тебя… кто-то еще, должно быть, послал его?

Лаймонд поставил оба локтя на приподнятые колени и уткнулся лбом в запястья. Не поднимая глаз, он сказал:

— Робин Стюарт — не вожак: это — паутина, поджидающая паука. И паук явился. Человек, задумавший убить королеву и принявший О'Лайам-Роу за меня. Теперь он знает правду. И более того, ему почти наверняка известно, что корнуэлец говорил со мной перед смертью.

Последовала пауза.

— Да, говорил, — коротко бросил Лаймонд. — У него не было выбора. Ему казалось, что грудная клетка вот-вот треснет, и он рассказал все, что знал, рассчитывая на пощаду.

В ушах Ричарда снова прозвучал хруст, сухой треск костей, когда сломалась шея корнуэльца. «Какой же я неуклюжий», — сказал тогда брат и засмеялся. Ровным голосом лорд Калтер спросил:

— И что же ты узнал?

— Ничего, — ответил Лаймонд и, подняв голову, неудержимо расхохотался. — О Боже, мне сейчас опять станет плохо. Ничего. Вот почему я должен был убить его.

Последовало молчание. Человек в постели весь напрягся, задержал дыхание и отвернулся, спрятав лицо на скрещенных руках. Он всегда умел пить не пьянея. Ричард мрачно ждал, сохраняя спокойствие. Часто ли происходит подобное? И сможет ли он в таком состоянии явиться ко двору?

Словно отвечая на невысказанную мысль, Лаймонд, не двигаясь, заметил:

— Такое случается, как правило, только по ночам. Тогда я пулей вылетаю из постели. Желудок ни к черту.

Он явно уже овладел собой. Ричард помедлил минуту, затем заговорил:

— Ты сказал мне, что у Робина Стюарта есть хозяин, и этот хозяин думает, будто ты узнал что-то важное от корнуэльца. Значит, он снова попытается тебя убить. Вот почему ты остаешься во Франции. Горлица, привязанная в плюще: твоя любимая роль.

Его бессильный гнев невольно прорвался наружу.

Блестящий соглядатай вдовствующей королевы ответил резонно, как всегда:

— Посоветуй другой способ.

В левой руке Лаймонд крепко сжимал носовой платок, которым прикрывал себе рот во время приступов кашля. Резким движением брат выхватил этот платок и, не говоря ни слова, расправил своими крепкими загорелыми пальцами. Платок был весь покрыт пятнами свежей крови.

— Боже мой, Фрэнсис, — пробормотал Ричард Кроуфорд, и голос его внезапно пресекся. — Боже мой, Боже мой, чего ты хочешь от меня? Что же, я должен выбирать между собственным сыном и тобой?

Он замолчал. Воцарилось молчание. После первой минуты потрясения лицо Лаймонда стало непроницаемым. Но когда он заговорил, голос прозвучал нарочито спокойно.

— Я обещал участвовать в процессии, которая состоится в последний день карнавала через две недели. На следующий день я поеду домой. Ты доволен?

Ричард сначала не ответил. Он совершенно не ожидал такой полной капитуляции. В трех фразах Фрэнсис выразил отказ от своей миссии, от надежды заманить злодея в ловушку, от всего того, что могло бы оправдать убийство человека, рассчитывающего на пощаду. Это большая жертва, но лорд Калтер готов был ее принять без угрызений совести.

Глядя на Лаймонда, теперь растянувшегося навзничь и безмолвно созерцавшего потолок, Ричард заметил:

— Дорогой мой, ты же еще мальчик. У тебя вся жизнь впереди.

Брат, лежавший между инкрустированными черепахой столбиками кровати, не пошевелился. Но в голосе его не было иронии, когда он ответил:

— О да, я знаю. Классический вопрос — для чего?