Они просуществовали всего семь месяцев, когда по западному направлению сетей Демосфену пришло сообщение. Предложение сотрудничать с еженедельным вестником, имеющим весьма разветвленную сеть вещания и подписчиков.
— Но я не могу делать еженедельные обзоры и сообщения, — сказала Валентина, — я едва справляюсь с тем, что приходится делать ежемесячно.
— Ну, это абсолютно разные вещи, — проговорил Питер.
— Но все повиснет на мне. Я до сих по еще ребенок.
— Ответь им согласием, но с условием, что, до тех пор, пока ты предпочитаешь работать под псевдонимом, пусть платят тебе во время непосредственной передачи данных. Организуем новый код для связи с их корпорацией.
— А если правительство выследит меня…
— Ты будешь просто субъектом, получившим и ответившим на сетевой запрос. Не будем больше пользоваться привилегированным доступом отца. Интересно, чего же я не учел, что они предпочли Демосфена раньше Локи?
— Талант так или иначе пробьет себе дорогу.
Как игра это было даже забавно. Но Валентине не нравились некоторые ядовитые суждения и выводы, на использовании Демосфеном которых постоянно настаивал Питер. Демосфен начал проявлять себя как ярый до параноидальности противник Варшавского Договора. Это беспокоило ее, потому что Питер был единственным человеком, знавшим, как умело пользоваться людскими страхами — ей все время приходилось прибегать к его помощи, чтобы поддерживать данный стиль. Между тем его Локи последовательно следовал ее довольно модерновому, но впечатляющему стилю. Это придавало текстам особый шарм. Отдавая ей на откуп Демосфена, он придавал ее теме особый акцент, в то же время не забывал под маской Локи сыграть на людских страхах. Но главное заключалось в другом, главное было в поддержании постоянного состояния безвыходности, и тем самым Валентина делалась зависимой от Питера. Она уже не могла выйти из игры и использовать Демосфена для личных целей. Она просто не знала для чего и как пользоваться им. Это заставляло их держаться вместе. Кроме того, он не мог писать от имени Локи без ее помощи. А может мог?
— Я думала, наша цель — в объединении мира. Но если я буду писать, как ты того требуешь, Питер, то очень скоро я смогу вызвать войну по подрыву Варшавского Договора.
— Никаких войн, просто открытое обсуждение и дебаты. Этакий свободный поток информации. Все в полном соответствии с требованиями и правилами Союза, ради его спасения.
Не подозревая того, Валентина начала говорить голосом Демосфена, хотя обычно она не разделяла взгляда и точку зрения Демосфена.
— Каждому известно, что с самого начала Варшавский Договор рассматривался как отдельная особая общность, к которой применимы лишь свои правила. Интернациональный флот до сих пор является открытой структурой. Отношения же между нациями, объединенными Варшавским Договором, считаются проблемами внутреннего порядка. Именно поэтому они всячески поддерживают явный приоритет Америки в делах Единого Союза.
— Ты начала аргументировать партию Локи, Валентина. Доверяй же мне. Ты призываешь к лишению Варшавского Договора своего политического статуса. При этом масса людей придет в бешенство. Затем, позднее, ты признаешь необходимость компромиссного решения…
— Тогда они просто перестанут слушать меня, бросят все и пойдут воевать.
— Валентина, ты должна больше доверять мне. Я знаю, что делаю.
— Но откуда ты знаешь, что произойдет? Ведь ты нисколько не умнее меня, и тоже занимаешься подобной деятельностью впервые.
— Мне уже тринадцать лет, а тебе только десять.
— Почти одиннадцать.
— Я знаю как срабатывают подобные вещи.
— Прекрасно, я сделаю, как ты хочешь. Но я не буду позволять себе подобные вольности или смертельные шутки.
— Но ты тоже хочешь этого.
— А когда однажды они вычислят нас и удивятся, почему твоя сестра так жаждала крови и вообще такая кровожадная, я просто объясню им, что ты заставил меня поступить подобным образом.
— Ты уверена, что у тебя еще нет месячных, маленькая коварная фурия?
— Я ненавижу тебя, Питер Виггин.
Что волновало Валентину больше всего, так это то, что ее публикация была перепечатана рядом местных изданий, и отец тоже прочитал ее, просматривая ежедневные сводки.
— Наконец-то попался человек со смыслом и пониманием, — сказал он и процитировал один абзац, который Валентина ненавидела больше всего.
— Приятно работать с этими патриотичными русскими, вместе бороться с баггерами, но после того как мы выиграем, мне не хотелось бы покидать цивилизованный мир в качестве раба, разве не так, дорогая?
— Я думаю ты слишком серьезно ко всему относишься, — произнесла мать.
— Мне нравится этот Демосфен. Мне симпатичен образ его мыслей. И меня удивляет, почему он до сих пор не участвует в центральных дебатах главных сетей — я все время ищу его имя среди выступающих на международных конгрессах, и ты знаешь, он ни в одном не принимал участия.
У Валентины вдруг пропал аппетит, и она пулей выскочила из-за стола. Спустя разумный интервал, Питер встал и пошел за ней.