Игра длиною в жизнь (ЛП)

У Маттео и Трины в ноябре родилась дочка. Они назвали её Адалин. И уже в январе я полетела в Нью-Йорк, чтобы сделать их совместную фотосессию для журнала. Фотографии получились просто сногсшибательные, но что уж тут удивляться, когда все три модели потрясающе красивы. Планировалось, что статья с фотографиями будет размещена в онлайн-версии журнала и напечатана в одном из летних номеров.

Трина пришла в восторг, когда увидела меня и мой округлившийся живот. Ей не терпелось поделиться со мной советами и хитростями как оставаться в форме, да и просто чувствовать себя комфортно во время беременности. Она настойчиво рекомендовала мне запастись подушками. И кому нужно больше одной подушки для сна? Я засмеялась, но она взяла с меня обещание, что я куплю, по меньшей мере, восемь подушек.

Еще она рассказала мне о йоге для беременных и специальном массаже и напрочь отказывалась принимать тот факт, что и до беременности я не была худосочной моделью и точно не собиралась становиться ею после родов. Но я соскучилась по Трине, и мне было приятно с ней поболтать. К тому же я заставила её пообещать мне, что они с Маттео и Адалин обязательно приедут к нам в гости.

Маттео, как только увидел меня в аэропорту, тут же сжал в своих объятиях и погладил мой живот. Он был рад меня видеть, но признался, что хотел бы, чтобы и Джек тоже со мной прилетел. Приближались сборы для питчеров и кетчеров, поэтому Джек остался дома, чтобы подготовиться к предстоящему сезону.

— Как в старые времена, — сказал Маттео, пока вез меня к себе домой, и я чуть не расплакалась от нахлынувшей ностальгии. Было потрясающе вновь очутиться в этом городе, но он сильно изменился за столь короткий промежуток времени.

И как бы мне не было тяжело уезжать отсюда, я прекрасно осознавала, что больше не принадлежала этому городу. По крайней мере, не сейчас. К тому же, я не могла представить, как бы стала воспитывать ребенка на Манхеттене. Жить и работать в Нью-Йорке — это одно, а вот воспитывать ребенка в таком шумном и всегда неспокойном городе — совершенно другое. Я поняла, что целиком и полностью была калифорнийской девчонкой. Мне нравился Лос-Анджелес с его окрестностями, домами с безупречными задними двориками и приветливыми соседями.

* * *

Я пробиралась через толпу болельщиков Энджелс, одетых в красную форму команды. Мой живот выпячивался так, словно я спрятала под одеждой баскетбольный мяч. Про себя я материла Джека и жалела, что не оказалась достаточно умной и не спланировала беременность так, чтобы последние месяцы приходились на межсезонье. Но он ведь тоже особо не планировал, когда мне забеременеть.

Прокладывая себе путь в ту часть стадиона, где располагались места для членов семей и друзей игроков команды, я улыбнулась моим новым знакомым и с большим трудом пристроила свое огромное тело на крошечное зеленое сиденье. Я посмотрела на соседний ряд и заметила Эшли, миловидную блондинку, жену одного из ветеранов команды. Она была здесь пчелиной маткой, местной Кимбер [26], за исключением ужасного характера. Вероятно, в каждой команде была своя Кимбер, но я никогда не хотела быть на её месте. В конце концов, Эшли приняла меня не так уж и плохо, когда я в первый раз появилась на трибунах. Я точно не знала, было ли это потому, что Джек уже внес свой вклад в команду, или потому, что мы были женаты и я не работала, хотя, честно говоря, мне было плевать. Меня устраивало все, что не создавало стрессовых ситуаций в моей жизни.

— Как ты себя чувствуешь, Кэсси? — улыбнулась мне Эшли, глядя поверх солнечных очков.

Я положила руку на свой огромный живот.

— Как кит, — выдохнула я.

Ребенок был тяжелым, у меня постоянно болела поясница и опухали лодыжки. Да и вообще, на свои ноги я теперь могла посмотреть с большим трудом.

И почему никто не предупреждает во время беременности, что в один прекрасный день ты посмотришь на свои ноги и не увидишь их? Однажды мои ноги просто-напросто исчезли под стремительно растущим животом, и я ужаснулась. И как я ни старалась разглядеть их, так и не смогла это сделать. Очень страшно, когда теряешь из поля зрения часть своего тела. В тот же момент я решила, что если узнаю, что кто-то забеременел, то обязательно предупрежу об этом. И звучать это будет примерно так: «Однажды ты проснешься и не увидишь своих ног. Тебе нужен педикюр? Твои пяточки сухие? Какая разница, ведь ты все равно не можешь их видеть».

Лишиться возможности лицезреть свои ноги — это одно, а вот не видеть другую, более интимную часть своего тела — совершенно другое. Она пропала из поля моего зрения еще раньше, чем ноги, и переживала я этот момент не менее болезненно. Джек только смеялся надо мной, когда я говорила ему, что не имею понятия, что творится у меня там, внизу. Он пообещал, что будет моими глазами. Да уж, нашел чем утешить.