Игра длиною в жизнь (ЛП)

Знание того, что мои подачи были не такими быстрыми, никак не помогало успокоить мою тревогу. Я хотел бросать сильнее, подавать быстрее, так, как делал это прежде, но моя рука не шла на сотрудничество. Мои пальцы не могли крепко ухватить мяч, как делали это раньше. И когда мяч покидал мою ладонь, его скорость была не такой, как мне хотелось бы. Я знал это, потому что чувствовал. От кончиков пальцев до ступней, мое тело понимало, что в подаче что-то изменилось.

После того, как я сделал глубокий вдох, я повернулся к кетчеру, который ждал разминочной подачи, и бросил мяч. Мяч полетел прямо в перчатку — идеальный фастбол. Моя рука пока не подводила, и я хотел сохранить это состояние как можно дольше, поэтому я размял пальцы и сделал еще десять подач, прежде чем первый беттер подошел к домашней базе.

Нацелившись на кэтчера и согласившись с заказанной первой подачей, фастбол во внешний угол, я замахнулся и бросил мяч. Беттер махнул битой и промахнулся. Я посмотрел на табло позади меня, чтобы узнать скорость своей подачи. Под информацией о страйке появились цифры девять и ноль.

Черт.

Я мог только представить, что сейчас говорили обо мне комментаторы телетрансляции: «Первая подача, фастбол, и всего девяносто миль в час? Отправьте этого парня обратно в Младшую лигу». Мне нужно было как-то отвлечься, и я перевел взгляд на трибуны туда, где обычно располагались места для членов семей игроков. Потом я дважды наклонил кепку, подавая знак для моей девочки, и увидел, как улыбка озарила её лицо.

Один взгляд на неё заряжал меня экстра-силой, в которой я так нуждался. Потом я вспомнил о ключе, что висел у меня на шее, и сжал его рукой через футболку. Глубоко вздохнув, я прищурился, глядя на кетчера. Он быстро показал мне два пальца, прежде чем прижал их к внутренней поверхности бедра. Я знал, что крученая подача получалась у меня пока плохо, я вращал в ладони мяч, пытаясь нащупать швы и повернуть мяч правильно [19]. Я поднял колено вверх и метнул мяч в сторону беттера, он замахнулся и ударил по мячу, который полетел прямо в меня. Мое тело изогнулось, освобождая путь отбитому мячу. Воспоминания о том, как я сломал руку, были еще слишком свежими.

Я пнул землю на насыпи и выругался про себя. Шесть недель назад этот парень не мог отбить мой крученый мяч. Сейчас он отбил мою подачу, словно я предоставил ему мяч на блюдечке. Его реакция была чертовски идеальной, что нельзя сказать про меня.

Следующие пять иннингов я подавал более-менее ровно. Я вывел из игры четырех игроков команды соперника, и больше, чем у всех остальных игроков, с моих подач случался гранд-аут [20]. Но я был разочарован. Во мне боролись смешанные чувства: с одной стороны я был рад, что показал достойную игру, с другой — я злился, что не мог делать более быстрые подачи. Я старался, вкладывал все силы в бросок, но мне так и не удалось послать мяч быстрее девяноста одной мили в час.

Когда ко мне подошел тренер, он хлопнул меня по спине и сказал не переживать по этому поводу. Но я переживал. В этом виде спорта ты всегда переживаешь. Ничто не вечно, и тебя могут в любой момент заменить.

После игры я вышел из раздевалки через знакомые двери в коридор, где меня ждала Кэсси. Моя девочка успокоила меня. Одно её присутствие делало все в моей жизни правильным. Я мог выиграть любую битву, пока она со мной. Я даже был готов отправиться на войну, черт возьми, зная при этом, что дома меня ждет она.

Кэсси встала на носочки и чмокнула меня в губы.

— Ты играл отлично. Как себя чувствуешь?

— Спасибо, Котенок. Чувствую себя хорошо. Но знаю, что могу играть лучше.

— Это твоя первая игра после травмы. С каждым новым выходом ты будешь все сильнее.

— С каждым выходом? Оу, ты уже говоришь как бейсболист, — подразнил я, опуская руку ей на спину.

— Я на самом деле это имею в виду. Никто не ждет, что ты прямо сейчас будешь в идеальной форме.

Я знал, что она пыталась помочь мне, но сомневался в её словах. Мой тренер, менеджер команды да все ожидают от меня быстрой подачи. И неважно, говорят ли они мне это в лицо или нет, они обсуждают меня за закрытыми дверями.

— Накорми меня, женщина. Я голодный, — сказал я, желая сменить тему разговора, и поцеловал её в голову, когда мы вышли со стадиона.

* * *

Весь следующий месяц я работал над броском. Я выполнял подачи на всех играх, в которых должен был принимать участие, но так и не смог прибавить скорости своим мячам. Все постоянно утверждали, что мне нужно подождать, когда приду в оптимальную форму, но я видел разочарование в их глазах. И хотя товарищи по команде никогда не признались бы в этом, они были счастливы, что такое не случилось с ними. Я не мог винить их. Если бы нечто подобное произошло с кем-то другим, я бы испытывал похожие чувства, радуясь, что это не я.