Игнац Деннер

Тут он снова сунул руку в кошелек, подошел к Джорджине и протянул ей едва ли не вдвое больше денег, чем предлагал Андресу. Глаза Джорджины засияли от радости, она засмотрелась на блестящие золотые, не в силах вымолвить ни слова благодарности, слезы заструились по ее щекам. Незнакомец тут же отвернулся и сказал Андресу:

― Ах, дорогой хозяин. Примите этот дар и не терзайтесь угрызениями совести, он лишь малая толика большого богатства. Открою вам мой секрет: я не тот, за кого вы меня принимаете. По моему скромному платью, по той причине, что я путешествую пешком, подобно жалкому коробейнику, вы решили, видно, что я беден и добываю себе на пропитание мелкой торговлей вразнос на рынках и ярмарках; доложу вам, однако, что уже много лет с большой выгодой продаю ювелирные украшения и давно разбогател, а скромный образ жизни сохранил просто по старой привычке. В моем дорожном мешке и сундучке есть изумительные драгоценности, камни старинной огранки, которые стоят огромных денег. Вот и сейчас мне весьма повезло во Франкфурте, подарок для вашей супруги не составил и сотой доли от моей последней выручки. Кроме того, деньги я даю не задаром, а в расчете на определенные услуги. Как всегда, я собирался пойти из Франкфурта в Кассель, но под Шлюхтерном сбился с пути. Зато оказалось, что дорога через этот лес, которой обычно опасаются, очень приятна для путника, впредь я буду пользоваться именно ею и стану заходить к вам. Стало быть, я рассчитываю гостить у вас дважды в год, а именно весной, на Пасху, по пути из Франкфурта в Кассель, и осенью, по пути с лейпцигской ярмарки во Франкфурт, откуда я потом отправляюсь в Швейцарию и дальше во Францию. За приют на один-два, самое большее ― три дня, я хорошо заплачу, в этом и состоит первая услуга, в которой я нуждаюсь.

Далее, прошу вас сохранить до будущей осени, когда я вновь зайду сюда, вот эту шкатулку с вещицами, которые в Касселе мне не понадобятся и будут пока лишь помехой. Стоят они, не скрою, многих тысяч, но не стану взывать к вашей честности и добропорядочности, ибо вполне в них убедился и знаю, что все доверенное вам останется в полной сохранности, о каких бы ценностях ни шла речь. Такова вторая услуга, на которую я рассчитываю. Третье, чего мне бы хотелось, будет для вас самым трудным, зато для меня сейчас весьма нужным. Вам, дорогой хозяин, придется ненадолго оставить супругу одну, чтобы вывести меня из леса на хиршфельдскую дорогу, где меня поджидают мои знакомцы, с которыми я двинусь дальше в Кассель. Мест этих я толком не знаю, поэтому без провожатого могу снова заблудиться, а кроме того, в лесу неспокойно. Такого смелого егеря, как вы, никто тронуть не посмеет, а вот мне, одинокому путнику, здесь небезопасно. Франкфурт полон слухов, будто шайка, которая разбойничала от Шауфхаузена до Страсбурга, теперь перебралась под Фульду в расчете на большую добычу от богатых купцов, что ездят из Франкфурта в Лейпциг. Разбойники, возможно, следят от Франкфурта и за мною, зная, что я богат и торгую ювелирными изделиями. Если я, по-вашему, заслужил благодарности за спасение вашей супруги, то соблаговолите вывести меня из дремучего леса на надежную дорогу.

Андрес охотно согласился исполнить все три просьбы; он, по желанию гостя, тут же принялся собираться в путь ― надел свой егерский камзол, закинул за плечо двустволку, прицепил к поясу охотничий кинжал и велел слуге взять на поводок пару собак. Тем временем гость выложил из своей шкатулки роскошные ожерелья, серьги и браслеты на постель Джорджины, которая разглядывала их с нескрываемым изумлением и восторгом. Гость предложил ей примерить на шейку красивое ожерелье, а на тонкие руки ― дорогие браслеты, сам же достал зеркальце, чтобы она могла полюбоваться собой; Джорджина не удержалась и даже вскрикнула от радости, точно дитя, зато Андрес строго сказал:

― Не соблазняйте, сударь, мою бедную жену такими дорогими украшениями, которые не пристали ей по нашему простому званию. Не подумайте худого, но те дешевенькие коралловые бусы, что были на Джорджине, когда я впервые увидел ее, мне тысячекрат милее всех побрякушек, которые обманчивым блеском своим лишь тешат людское тщеславие.

― Вы слишком суровы, хозяин, ― возразил гость с усмешкой, ― ведь супруга ваша больна, а вы отказываете ей в невинной забаве; кстати, блеск этих украшений отнюдь не обманчивый, а самый неподдельный. Разве вам не известно, как они радуют женщин? Что же до того, будто мои украшения ей не пристали, то и с этим я решительно не согласен. Напротив, ваша Джорджина весьма хороша собой, и они ей очень идут, а главное, как знать, возможно, когда-нибудь она разбогатеет и у нее самой будут такие драгоценности.

Андрес сказал на это серьезно и убежденно: