Игнач крест

Руки у Дарьи опустились, она смотрела широко раскрытыми глазами на рану, на эту единственную точку, в которой сосредоточилась сейчас для нее вся жизнь, наконец губы ее зашевелились, она резко обернулась к Устинье, выхватила у нее горшок с настоем трав и стала обмывать рану. Потом бросилась к печи, вынула из кипящей воды тонкую нить, сделанную из кишок барана, вдела ее в иглу, вернулась к Иоганну и стала сшивать края раны. Рыцарь глухо застонал. Наложив шов, Дарья, которая с того самого момента, как привезли Штауфенберга, не произнесла ни единого слова, молча перевязала его, натянула на него беленую льняную рубаху Ильи, в широких складках которой совсем потерялось худое тело Иоганна. Дарья прикрыла его большим овечьим тулупом, а к горящему лбу приложила холодные капустные листья.

— Пить, — попросил рыцарь.

— Потерпи. Нельзя тебе сейчас, — глухо ответила Дарья, с трудом сдерживая охватившую ее дрожь, и только смочила ему губы. — Я нашла твою сумку с золотыми и серебряными иглами, но я не знаю, как ими лечить, что с ними делать…

— Оставь… Теперь этим не поможешь… Позови Афанасия, — тихо сказал Иоганн, следивший за ней из-под полуопущенных век. Его тонкие губы потрескались, обнажив ровные белые зубы с небольшим утолщением посредине.

Дарья нашла чернеца в подклети, где он вместе с Евлампием колдовал при светцах над разноцветными порошками для греческого огня, как их учил Штауфенберг, борясь с усталостью.

— Поднимись в горницу, — сказала Дарья.

— Недосуг мне. Надо быстрее адскую смесь изготовить, а не то, не ровен час, таурмены нагрянут, — угрюмо ответил Афанасий, не прерывая занятия.

— Иван кличет, — тихо проговорила Дарья.

— Так бы и рекла, глупая, — досадливо бросил Афанасий и тотчас пошел наверх, вытирая руки о рясу.

Услышав шум, рыцарь открыл глаза и обратился к Афанасию.

— У меня мало сил осталось, святой отец, — впервые называя его так, сказал он, превозмогая боль, — я с твоей помощью закончить свои земные дела собираюсь…

— Ты хочешь исповедаться и получить отпущение грехов?

— Troppo tardi — слишком поздно, святой отец, боюсь, времени не хватит… Jn extremis… В момент приближения смерти… я хочу, чтобы ты меня с Дарьей Пантелеевной брачным законом сочетал.

— Да в своем ли ты уме, боярин? — изумился Афанасий.

— Если ты друг мне, то поторопись… Age quod agis… Делай свое дело. Пиши, — с трудом проговорил рыцарь.

— Воля того, кому предстоит вскоре предстать перед ликом всевышнего, священна, — решительно сказал Афанасий, вынул писало и берестяной свиток, расправил его, присел к столу и приготовился записывать.

— Я, барон Иоганн Жан фон Штауфенберг, беру в жены Дарью Пантелеевну Игнатову, а боярину Степану Твердиславичу Михалкову за нее выкуп плачу — рыцарские золотые шпоры. Снимите их с моих сапог…

— Согласна ли ты выйти за него замуж? — спросил Афанасий Дарью.

Та медлила с ответом, но, заметив встревоженный взгляд Иоганна, молча кивнула головой.

— Сей брак заключается с обоюдного согласия. Обменяйтесь кольцами.

— Пиши дальше, — с усилием продолжал рыцарь. — Я все свое имущество ей завещаю. Она наследует мой титул и звание и все права и привилегии, из всего вытекающие. Перед Богом и людьми клянусь эту женщину, мою жену, от всякого зла и противства защищать в сей жизни и за ее пределами. Ее одну любить… Записал? — слабеющим голосом спросил Иоганн и в ответ на кивок Афанасия добавил: — А теперь обряд, как у вас положено, доведи…

— Признаешь ли ты православную веру? — спросил Афанасий.

— Я признаю все то, что признает моя жена…

Тогда Афанасий встал, торжественно произнес подходящую молитву своим низким глубоким голосом, затем благословил их «во имя отца и сына и святаго духа», потом подошел к рыцарю и дал ему поцеловать напрестольный крест. Дарья наклонилась и тоже поцеловала крест.

— Теперь поцелуйте друг друга, — пробасил Афанасий.

— Спасибо тебе, Ваня, — прошептала Дарья и поцеловала Штауфенберга в помертвевшие губы. — Ты должен жить, ты будешь жить…

— Отныне нарекаю вас мужем и женой, — возгласил Афанасий и присел к столу, чтобы закончить запись. Затем он протянул бересту Дарье со словами: — Отныне ты, Дарья Пантелеевна, стала баронессой фон Штауфенберг, вольной новгородкой.

— Сохрани написанное, — сжал ее руку Иоганн, — какой хочешь ценой сохрани! Здесь твоя свобода, — проговорил он, теряя последние силы, и закрыл глаза. Рука его безжизненно повисла.

Дарья послушно спрятала на груди свиток и шпоры, завернув их в тряпицу.

Устинья степенно вполголоса поздравила Дарью Пантелеевну:

— Бог милостив. Еще будет вам совет да любовь.

Иван, видать, христьянин да воин добрый. — И она низко поклонилась полатям, на которых лежал рыцарь, а Дарью обняла и трижды поцеловала.

В пояс поклонились Дарье и Илья с Евлампием, которые вышли из подклети по такому случаю.