Ифтах и его дочь

В словах Авиама заключался глубокий смысл. Но все в нем — большая голова, жалкое тело, назидательный, священнический тон, было противны Ифтаху. Он слегка улыбнулся, показав белые зубы.

— Разве не ты, — спросил он с горькой, дружелюбной усмешкой, — погнал меня на эту войну?

— Мы были народом бродячих пастухов, — продолжал Авиам. — Семь поколений мы мечтали стать оседлыми и превратить завоеванную землю в страну, где каждый мог бы спокойно сидеть под фиговым деревом, мог предложить страннику еду и кров. Мы — из западных племен и любим порядок. Я думал, что ты — настоящий воин и будешь воевать против сыновей Аммона, которые пытаются оттеснить нас в Тогу, в пустыню. Но тебе самому нравится отвратительная свобода в пустыне… Я добился того, чтобы Эфраим отплатил добром за зло, а ты убил союзников. Своим высокомерием ты разорвал связь Гилеада с Израилем.

Все было именно так, как он говорил. Ифтах совершил eщё большее зло. Он планировал отдать дочь Милькому и, возможно, он должен был и за это держать ответ перед хранителем ковчега. Господь давно знал об этом. И если бы он открылся Авиаму, ничего не изменилось бы. Ифтахом овладела усталость. Он сел на корточки и сказал:

— Побереги слова, первосвященник! Они пусты и мелки перед той долей, что уготована мне.

Авиам смолк перед тихим отчаянием Ифтаха. Должно было произойти что-то необычное. Но задавать вопросы он не посмел.

— Я принес клятву, — продолжал Ифтах. — Она росла и стала громадной. Превратилась в гору, которая давит на меня.

— Что за клятва? — осторожно спросил Авиам, выдержав паузу. — Ты отказался от помазания и кресла судьи?

— Неужели это самое необычное, что могло прийти тебе в голову? — горько усмехнулся Ифтах. — Нет, дружище, столь незначительным унижением не удовлетворишь Господа. Слушай, Авиам-первосвященник — друг мой и враг! Слушай, что придумал Бог, чтобы меня уничтожить!

И он рассказал о клятве.

Авиам, потрясенный, закрыл глаза. Он отдавал себе отчет в собственном невежестве и собственной незначительности. Некогда он собирался подвергнуть этого человека простому испытанию, требуя, чтобы он изгнал свою жену. Нет, Господь придумал для своего любимца другое испытание — единственное в своем роде.

Он посмотрел на Ифтаха. Вот он — здесь, победитель в сражении при Нахал-Гаде. Он сидел на каменном троне судьи и готовился к помазанию. А теперь — съёжился на земле, придавленный горем. Может, был какой-то путь облегчить исполнение клятвы?..

— Прошу тебя, повтори eщё раз слово в слово, как ты клялся тогда! — сказал Авиам.

Ифтах поднял глаза на священника. Он, очевидно, хочет ему помочь. Ифтах и ожидал от него помощи. Однако сейчас он уже изменил свое решение и полагал, что пришел сюда напрасно. Договор, заключенный с Господом, ясен и однозначен. За словесные неточности Авиаму не ухватиться.

— Я не ищу сострадания, священник, — сказал Ифтах тихо, но твердо и безнадежно. — Я не хочу, чтобы ты обсуждал слова моей клятвы, пытаясь помочь мне. Это дело мое и Господа. Я сам предложил Ему Яалу, дурак, а Он не так глуп, чтобы отказываться от столь дорогого подарка. Он забирает у меня моего ребенка, мою плоть и кровь… Всем богам нужна кровь, правда?..

Авиам увидел, что противоречивые чувства раздирают этого человека. Он был слишком горд, чтобы ухватиться за указанный ему выход, но одновременно — ждал, что Авиам что-то придумает. Самолюбие Авиама было удовлетворено. Во всем Гилеаде только он один мог помочь Ифтаху, и это возвышало его в собственных глазах.

— Ты считаешь, что жертва должна добровольно отдаться Богу, если Он готов принять ее, — снова заговорил священник. — Только врага Господь может забрать помимо его воли. Сейчас ты должен сделать так, чтобы твой порыв перешел в жертвенное животное. Господь не примет жертву, если она не готова отдаться Ему всем своим существом до последней капли крови.

Ифтах медлил с ответом. Затем повернул голову к собеседнику и мрачно сказал:

— Моя дочь согласна и готова к этому. Не бойся, священник!

Авиам почувствовал сострадание к Ифтаху, увидев, как гордость в нем борется с любовью к своему ребенку. Он снова протянул ему руку, во второй раз предложил спасение от клятвы.

— Знаешь ли ты, что клятва потеряет силу, если тот, кто дал ее, преобразится? — спросил он.

Ифтах, не понимая, о чем идет речь, посмотрел на священника.

— Некоторые, — объяснил Авиам, — меняют или теряют свое имя. Смена имени — результат твердого решения. Человек становится совершенно другим, как будто он только что родился. Он теряет все достигнутое им, но освобождается и от долгов. Господь не требует от обновленного человека, чтобы он выполнял клятвы прежнего.

— Я должен прятаться от Господа? — удивился Ифтах. — Отказаться от своего имени? Я не должен быть больше Ифтахом?

Он засмеялся своим громким, хриплым смехом.