If Nietzsche Were a Narwhal

Человеческий разум - исключительное явление. Мы обладаем способностью, которой лишены все другие виды: способностью намеренно создавать больше удовольствия для других умов. Как специалисты, обладающие эпизодическим предвидением и теорией разума, мы понимаем, что наши действия могут порождать удовольствие и страдание в сознании других существ, будь то человек или животное. Мы понимаем, что дети-солдаты и куры в батарейных клетках несчастны. Мы знаем эти вещи, и у нас есть возможность изменить их. У нас есть когнитивные и технологические возможности для создания мира, в котором все люди, а также нечеловеческие животные получают максимальное удовольствие. Мы, , могли бы наводнить мир качественными ощущениями удовольствия, если бы захотели. И это возвысило бы ценность человеческого интеллекта над ценностью других видов, которые не могут представить себе мир, максимизирующий удовольствие. Если человеческий разум и превосходит разум животных в плане ценности, то это наша способность понимать, что удовольствие важно, и стремиться распространять его как можно дальше и шире. Однако, как ни парадоксально, мы этого не делаем.

Одна из причин, по которой я люблю "Звездный путь", заключается в том, что в нем представлена подобная техно-дурацкая утопия, где люди живут в определенной гармонии друг с другом и избавлены от многих повседневных страданий, которые мы испытываем в настоящее время. Является ли мир "Звездного пути", в котором максимизируется удовольствие, фантазией?

Существует две школы мысли о будущем человеческого рода, когда речь идет о создании утопии, основанной на удовольствии. На одной стороне - Стивен Пинкер, психолог и лингвист из Гарварда, который много писал о том, почему у нашего вида есть надежда на улучшение себя. Пинкер отмечает, что люди проделали огромную работу по улучшению своего положения в жизни благодаря тому типу мышления эпохи Просвещения (т. е. "разум, применяемый для улучшения человека")32 , который удвоил наш средний уровень жизни, которое всего за двести лет удвоило среднюю продолжительность нашей жизни и снизило уровень бедности в мире до нынешнего (рекордно низкого) уровня. Когда Пинкера просят порассуждать о будущем нашего вида, он настроен несколько оптимистично: утверждает, что "проблемы неизбежны, но проблемы решаемы, а решения порождают новые проблемы, которые в свою очередь могут быть решены". Это не обещание неизбежной утопии, но в этом есть что-то от "Звездного пути", что больше смахивает на оптимизм, чем на вымирание.

В другом углу находится философ Джон Грей, написавший множество книг о месте человечества в мире природы. Грэй признает, что мышление в стиле эпохи Просвещения дало нам современные технологии, медицину и все остальное, но, похоже, не очень надеется, что этих преимуществ будет достаточно, чтобы освободить людей от бесконечного цикла саморазрушительной прогностической близорукости. В своей книге "Соломенные псы" он пишет:

Рост знаний реален и, если не случится мировой катастрофы, уже необратим. Улучшения в правительстве и обществе не менее реальны, но они временны. Они не только могут быть утрачены, но и обязательно будут утрачены. История - это не прогресс или упадок, а постоянные приобретения и потери. Прогресс знаний заставляет нас думать, что мы отличаемся от других животных, но наша история показывает, что это не так.

Да, возможно, мы разорвем этот цикл неизбежных потерь и будем жить в технологически прекрасном будущем, как в "Звездном пути", с адамантиновыми городами, парящими в небе над пышными, нетронутыми тропическими лесами, покрывающими омоложенную Землю. Там, где биоразнообразие восстановлено, а люди получают пищу из устойчиво выращенных сельскохозяйственных культур, не требующих такого количества земли и воды, и где мы избавились от страданий животных, создаваемых нынешними методами ведения сельского хозяйства. Это мечта моей дочери о мире. Плавучие города. Леса. Жизнь.

Она рассказывает мне об этом, когда мы едем на молодежный митинг в поддержку изменения климата в Галифаксе. Мы едем по Трансканадскому шоссе в моем Subaru мимо новых участков вырубленного леса, усеивающих пейзаж Новой Шотландии. Мы маршируем по улицам в огромной толпе - самой большой, которую когда-либо видел Галифакс, - требуя от правительств стран мира принять меры по борьбе с изменением климата. По дороге домой мы останавливаемся, чтобы выпить кофе с пончиком и поговорить обо всех способах, которыми люди разрушают Землю, и о том, что нам нужно сделать, чтобы это исправить.

Автомобиль, работающий на ископаемом топливе? Импортный кофе? Вырубка леса? Климатический митинг? Как много неоднозначных сообщений за один день. Я прогнил от прогностической близорукости. Мы все прогнили от прогностической близорукости.