Иерусалим

В то время как Стиг, подойдя к мужу, злобно высказывал ему все это, тот случайно обернулся к дому. Он увидел, как за дверью мелькнул край юбки, и понял, что Барбру, увидев их во дворе, вышла в сени и слышала весь разговор. Только тогда муж встревожился и подумал: „Какое несчастье, что Барбру слышала все это! Неужели теперь случится то, чего я так боялся все это время? И это есть Божья кара, которая ожидает меня?“

В эту минуту муж впервые почувствовал, что у него есть жена, и он обязан заботиться о ней. Он заставил себя улыбнуться и притворился совершенно беззаботным.

— Хорошо, что ты мне это сказал, — теперь я, по крайней мере, не буду больше сердиться на тебя, — сказал он.

— Ага, — произнес Стиг, — так вот как ты принял мои слова!

— Ну, конечно! Или ты думаешь, что я буду так же глуп, как ты, и разобью свое счастье из-за простых предрассудков и суеверий?

— Ну, теперь мне больше не о чем говорить, — возразил Стиг. — Посмотрим, как ты запоешь через год.

— Можешь войти и поговорить с Барбру, — сказал муж, видя, что Стиг собрался уходить.

— Нет, теперь уже не нужно, — сказал Стиг.

Когда он ушел, муж сейчас же отправился домой поговорить с женой. Она ждала его в большой горнице, и, прежде чем он успел сказать хоть слово, она спокойно произнесла:

— Ингмар, ведь мы не будем верить этим бабьим сказкам! Какое ко мне может иметь отношение то, что случилось сто лет тому назад, если это вообще было.

— Так ты знала об этом? — спросил муж, не желая дать ей понять, что видел ее за дверью.

— Я, как и все, слышала эту старую историю, но до сегодняшнего дня и не предполагала, что она относится ко мне.

— Мне очень неприятно, что ты об этом узнала, — сказал муж, — но раз ты сама этому не веришь, то все остальное не беда.

Жена засмеялась и сказала:

— Да, я не считаю, что надо мной тяготеет проклятие.

И муж подумал, что редко видел женщин красивее и здоровее своей жены.

— Про тебя можно сказать, что ты здорова и душой и телом, — сказал он.

Весной у жены родился ребенок. Все время она вела себя мужественно и не выказывала никакого беспокойства. Муж часто думал, что она, вероятно, уже совершенно позабыла россказни Стига. Что же касается его, то он уже не чувствовал себя вправе жить, всецело погрузившись в свои печали. Ему казалось, что своим обращением с женой он должен дать ей понять, что не верит в будто бы тяготеющее над ней проклятие. Поэтому он старался ходить дома с веселым лицом, а не так, словно он ежеминутно ждет, когда его поразит кара Господня. Он с усердием принялся за управление поместьем и сам помогал рабочим, как делал это раньше.

— Мне не стоит ходить постоянно с несчастным видом, — думал муж, — иначе Барбру подумает, что я верю в это проклятие и горюю об этом.

Жена была счастлива, когда у нее родился ребенок — мальчик, крепкий и красивый, у него был высокий лоб и большие, светлые глаза. Она часто подзывала мужа полюбоваться на ребенка:

— Смотри, какой он крепкий и здоровый!

Муж смотрел на них в смущении, держа руки за спиной и не решаясь дотронуться до ребенка.

— Да, он совершенно здоров, — повторял он.

— А вот сейчас ты увидишь, что он зрячий, — сказала жена. Она зажгла свечу и начала водить ею перед лицом ребенка. — Видишь, как он следит глазами за огнем? — спросила она.

— Да, — отвечал муж.

Прошло несколько дней; жена встала с постели, ее отец с мачехой пришли поглядеть на ребенка. Мачеха вынула мальчика из колыбели и взвесила его на руках.

— Крупный, — сказала она с довольным видом, но сейчас же она начала рассматривать головку ребенка. — Только, кажется, голова у него великовата, — заметила она.

— В нашей семье у всех детей большие головы, — заметил муж.

— А ребенок совсем здоров? — спросила мачеха, немного погодя, укладывая ребенка в колыбель.

— Да, — ответила жена, — он растет с каждым днем.

— А ты уверена, что он зрячий? — спросила мачеха, помолчав немного. — Он все время закатывает глаза, так что видны только белки.

Барбру вздрогнула, и губы ее задрожали.

— Зажгите огонь, и вы увидите, что он видит совсем хорошо, — сказал муж.

Жена быстро зажгла свечу и поднесла к глазам ребенка.

— Ну, конечно, он зрячий, — сказала она, стараясь казаться веселой и довольной. — Видите, как он следит за огнем.

Никто не возражал.

— Разве вы не видите, как он водит глазами? — обратилась она к мачехе.

Та ничего не ответила.

— Он хочет спать, — сказала Барбру, — вот глаза у него и закрываются.

— А как вы его назовете? — спросила мачеха.

— У нас в обычае называть старших сыновей Ингмаром, — сказал муж.

Жена перебила его:

— Я хотела тебя попросить, давай назовем его в честь моего отца Свеном.

Наступило тяжелое молчание; муж видел, что жена зорко следит за ним, хотя и делает вид, что смотрит в сторону.

— Нет, — сказал муж, — хотя твой отец, Бергер Свен Персон, и очень достойный человек, но мой старший сын должен называться Ингмаром.

И вот, когда ребенку было восемь дней, ночью у него случились судороги, а к утру он умер».

Ингмар отложил перо и взглянул на часы; было уже далеко за полночь.