Иероглиф смерти

– Как хорошо, что ты пришел, – повторила она.

5

Стол искрился хрустальными вазочками, салатницами и бокалами. Селедка под шубой манила свекольной мантией, густо присыпанной яичной крошкой. «Мимоза», «Оливье», салат по-гречески – от вида этих прелестей у Толи Волохова и Стаса Данилова свело животы.

Маша поставила на стол последнее блюдо с закусками, отошла на шаг от стола и полюбовалась получившимся результатом.

– Красота! – сказал Волохов.

– Так бы и съел все это! – поддержал его Стас.

– Пока ешь глазами, – сказала Маша.

Один только Митька оставался равнодушным к этим гастрономическим излишествам. Он схватил с блюда кусок холодной буженины по-тевтонски, запеченной в тесте, и сказал:

– Мам, можно я еще поиграю в плейстейшен?

– Хорошо, только немного.

Митька умчался к себе в комнату. Стас Данилов проводил его взглядом, повернулся к Маше и сказал:

– Значит, все разрешилось.

– Угу, – кивнула она и улыбнулась, не в силах сдержать свою радость. – Митька останется со мной!

– Ну вот видишь. – Стас тоже улыбнулся. – А ты боялась. Кстати, как твой бывший? Вы по-прежнему враги?

– По закону он сможет брать к себе Митьку на выходные. Ничего другого ему не светит.

– Жесткое решение. Но правильное. Слушай, Марусь, а давай я тебе коньячку накапаю – а то ты какая-то бледненькая.

Маша покачала головой:

– Нет.

– Ну, давай хоть Толику налью. Он тоже выглядит неважно.

– Стас, хватит вымогать коньяк, – с напускной строгостью сказала Маша. – Потерпи еще десять минут.

– Да мы всего по бокальчику, – пробасил Толя Волохов.

– Знаю я ваши «бокальчики». Откроете бутылку – и уже не остановитесь, пока все не выпьете.

Толя вздохнул, взял со стола сигареты и отправился на балкон – курить. После того как он ушел, Стас продолжил качать права.

– Не понимаю, какого черта мы должны ждать этого журналиста?

– Затем, что я его пригласила.

– «Пригласила». Если хочешь знать, я вообще сомневаюсь, что твой Корсак придет. Журналисты – они ведь такие непостоянные.

Поняв по непреклонному виду Маши, что настроена она решительно, Стас смиренно проговорил:

– Ладно, коньяк не разрешаешь, так дай хотя бы бутер с мясом.

– Это не «бутер с мясом», а буженина по-тевтонски – изысканное блюдо. И вообще, руки прочь от стола! Сядем за стол, тогда и поешь.

– Любимова, ты садистка. Я с утра ничего не жрал.

– Сказала – нет.

– А почему Митьке можно, а нам нельзя?

– Потому что он ребенок.

– Мы тоже. Посмотри на Волохова – пусть он и размером с башню, но по развитию – сущее дитя.

Стас потянулся за мясом, но Мария шлепнула его по руке:

– Сказала – терпи.

Стас вздохнул и поскреб затылок.

– Ну дай хотя бы конфетку, – горестно проговорил он. – Я знаю, у тебя всегда есть.

Маша подошла к шкафу, достала из вазочки одну конфету и протянула Данилову:

– Держи, вымогатель.

Он взял, посмотрел и скривился:

– Даже не шоколадная.

– Не нравится – отдай обратно.

– Ладно, съем. Чего не сделаешь ради друга.

Данилов освободил конфету от фантика, придирчиво осмотрел ее и только после этого запихал в рот.

– Значит, ты думаешь, что Виктора Багирова отпустят? – спросил он в продолжение беседы, шамкая набитым ртом.

– Думаю, да.

– Я бы на твоем месте не был так уверен. Багиров убил троих человек. К тому же сделал чучело из собственной сестры. – Стас передернул плечами. – Ужас. Как вспомню – так вздрогну.

– Он защищал свой дом, – возразила Маша. – А эти трое пришли к нему с оружием в руках. И они явно собирались не чаю с ним попить. К тому же двое из них – довольно известные в криминальных кругах личности.

– Зато третий – личный помощник депутата Логинова, – сказал Стас. – Логинов теперь Багирова в порошок сотрет.

Маша помотала головой:

– Вряд ли. У него сейчас есть дела поважнее. Кажется, он уже назначил за поимку Соболева вознаграждение?

– Угу. Сто тысяч бакинских. Не слабо, да?

Дверь балкона открылась, и в комнату ввалился накурившийся Толя Волохов. Стас посмотрел на него оценивающим взглядом и сказал:

– Слушай, Анатолий, мы тут с Машей решили: давай мы тебя загримируем под Соболева, отдадим Логинову, а полученное вознаграждение разделим на троих?

– Лучше я ему тебя отправлю, – хмуро парировал Волохов. – Ты больше похож. А деньги себе заберу.

– Грубый ты человек, Анатолий, – вздохнул Стас. – Все, Марусь, плакали наши денежки.

Стас сделал скорбное лицо, а затем, воспользовавшись моментом, быстрым движением стянул-таки с блюда кусок буженины.

– По-моему, Соболев перемудрил, – сказал он, усердно работая челюстями и щурясь от удовольствия. – Особенно с костями. Если он подражал китайским мифам, то почему надписи делал на латыни?

– Потому что он бывший врач, – сказала Маша. – Надписи на латыни – одна из подсказок. Я бы даже сказала – одна из множества подсказок. По большому счету, ребята, мы провалили это дело. Не смогли вычислить Соболева. Раз. Едва не отправили в камеру невиновного. Два. А ведь дело было не таким уж и сложным. Если бы не кодеин и оксикодон…

Маша замолчала, досадуя на себя за то, что сболтнула лишнее. Стас и Толя напустили на себя отстраненный вид.

– Толь, налей коньяку, – попросила вдруг Маша.