Иерихонские трубы

Чувствовалось, что пикетчики отнеслись к своей задаче крайне ответственно. Часть плакатов была прикреплена липкой лентой к стене перехода, а несколько, наклеенных на фанеру, просто стояли у стены. Наверное, кто-то не пришёл, или протестанты меняли их время от времени.

— Среди этих чудиков малахольных? Да вряд ли, они тут каждый день стоят. Если только видели чего… — и Немигайло решительно направился к странной группке. Колапушин и Снегирев пошли следом, подозрительно всматриваясь в протестующих граждан. Те, почувствовав внимание, встрепенулись и моментально вышли из спячки. Стоящая крайней интеллигентного вида старушка в очках истово, с придыханием, затянула страстный монолог:

— Я Постникова Анна Сергеевна, инвалид войны и труда, подвергалась с тысяча девятьсот семьдесят восьмого года унизительным экспериментам КГБ по воздействию электромагнитных полей на психику человека. Из-за этого распалась моя семья, дети ушли из дома, сама я больше двадцати лет лечусь…

Колапушин смущённо покивал головой старушке, выражая сочувствие, и перешёл к следующему пикетчику.

Явный лидер этой странной группы высокий, немного сутулый старик одетый, несмотря на жару, в тщательно отутюженный костюм-тройку и белую сорочку с галстуком сделал шаг вперёд…

— Я, Иван Платонович Безгубов, был потенциальным кандидатом и доктором наук, пока не пережил три покушения КГБ! Они лишили меня возможности заниматься научной работой, применяли карательную психиатрию, но я не сдался! Требую немедленно запретить выпуск торсионных генераторов для уничтожения крыс, которые на самом деле воздействуют на граждан, кодируя в их сознание сионистские идеи и изречения из Торы. Не покупайте ТОР-СИОН-ные излучатели — подарок Израиля!

Снегирёв, замерший перед стариком, растерянно оглянулся на Немигайло.

— Егор, а я купил такой, матери в деревню. У них там в сарае…

— Ну, и дурак. Будет она теперь у тебя Талмуд цитировать круглые сутки.

Прошедший тем временем дальше Колапушин, остановился перед следующим пикетчиком, лицо которого, прикрытое козырьком синей бейсболки, заслонял большой плакат: «Запретить сатанинскую музыку!». При приближении сыщика он начал вещать утробным глухим голосом:

— Запретить, придуманную «Моссадом» и КГБ, «техно» и «рейв» музыку! Это психическая атака на нашу молодёжь! Такое количество ударов по мозгам невозможно выдержать детской нервной системе!

Его слова нашли немедленный отклик в душе Немигайло, который не замедлил поделиться с Колапушиным:

— Точно! У меня племянник тоже подсел на это «техно», как наркоман. Правильно говоришь, товарищ! — обратился он к пикетчику, но тот, не обращая внимания, продолжал:

— Поскольку алкоголь давно освоен организмом русского человека, империалисты масоны придумали новый способ — пытаются разрушить нас путём звуковых колебаний…

Колапушин продолжал недоуменно озираться, пытаясь понять, куда мог исчезнуть из подземного перехода разыскиваемый преступник. Немигайло, полностью согласный с пикетчиком и жаждущий быть услышанным, постучал костяшкой пальца по плакату:

— Я говорю: правильные вещи высказываете. Слышишь, папаша?

Не получив искомого результата, он отодвинул плакат в сторону, упрямо желая пообщаться с человеком, разделяющим искренний порыв его души. За плакатом обнаружился тщедушный мужичок, вжавший голову в плечи и мечтающий, видимо, превратиться в какой-нибудь куст или парковую скульптуру.

— Мотыльков…

Колапушин резко обернулся на голос Немигайло, а стоящий поодаль Снегирёв немедленно закричал: — Держи его!

Немигайло цепко ухватил Мотылькова за плечо, но тот, выйдя из краткого ступора, внезапно завопил на весь переход:

— Народ! Гебешники наших бьют! Не дадимся!

Пришедшие в волнение пикетчики, размахивая плакатами и авоськами, набросились на сыщиков.

— На помощь, товарищи! Руки прочь, палачи!

— Бей, КГБ!.. Бей, супостатов!

Первый звонкий удар транспарантом по голове пришёлся на долю Немигайло. Снегирёв отступал, преследуемый двумя разъяренными бабками. О плечо Колапушина, прикрывшего голову рукой, разбился помидор, растекаясь жижей по светлому летнему пиджаку.

— Стоп! — перекрыл галдёж могучий бас Немигайло. Развернув Мотылькова, которого он ухитрялся, держать, несмотря на свалку, Немигайло содрал с него бейсболку — Этот — из ваших?!

Ошеломлённые старички посмотрели на Мотылькова. Тоненький, старушечий голос растерянно протянул:

— А… кто это?

— Вот и спросите у него, — сказал Колапушин, брезгливо стряхивая с нового пиджака помидорные семечки, — кто он такой.

— Ирод! Сексот! — заверещала одна из старух, пытаясь ухватить Мотылькова за волосы.

— Эй, эй, полегче — заслонил его могучим телом Немигайло, уже успевший приковать Мотылькова к себе наручниками — Задержанных бить не положено.

— Чего, вы? Чего… забормотал Мотыльков, испуганно озираясь на разъяренных пикетчиков.

Вспомнив, о своей руководящей и направляющей роли, на сцену выступил Иван Платонович.

— Вы, собственно, кто? — строго обратился он к Колапушину.