Идущий в Иерусалим

Снова братья его донимают, а как, мол, с жертвой-то церкви? Неужто, все что было, промотал вчистую? Кивнул тот головой разудало: как есть, вчистую!.. Так ведь было, на что отдать ¾ это же вам, отсталым, не щи лаптем хлебать, это ж ци-ви-ли-за-ция! И стал рассказывать, как там на море люди живут весело да красиво. Как в ресторанах осьминогов с раками кушают, да на парусах и мотоциклах по волнам катаются. И что с женщинами там отношения очень даже простые и доступные, только деньги плати, ¾ не то что в селе их «темном»… Цивилиза-а-ация!

Средний пришел домой и, что можно было, рассказал своей жене. Та глаза круглые сделала, рот на полную открыла и как затрещит! Нечего, мол, машины японской дожидаться, а давай проценты снимем да на море тоже поедем. Однова живем! Когда еще?.. Средний пошел к деловым, ¾ а те сразу ему путевку на море-то и выдали. Легко! Правда, бумагу новую с печатью подписали и в договор прикололи. А как же! Так и Средний с женой в курорт поехали цивилизацию смотреть.

Младший после этих разговоров только и находил утешение, что в работе да в молитве. Отец с одра тихим взором своим укреплял его да молитвой своей пособлял. Матушка тоже молилась, пряча глаза свои кроткие, и пребывала в полном спокойствии.

…А осенью деловые стали скупать у селян урожай. Принялись считать да пересчитывать, договорами размахивать, и получилось, что селяне, все как один, в долгах оказались. Пробовали правды в городе сыскать, только из города приехали на страшных черных машинах еще более деловые. Назывались они «крутыми». Так они быстро порядок свой навели. У кого машины были, все до одной себе отобрали. Весь урожай, какой был, увезли. А имущества с хозяйствами под долги описали вплоть до последней табуретки. И строго сказали, нахмурив узки лобики и выпятив челюсти тяжелые, кто, мол, долги к зиме не погасит, того из села выгонят ни с чем.

Вот тут и выяснилось, что Младший один свободным остался, да еще с прибытком немалым. Оказывается, в монастыре благословили его продавать свой урожай в магазине одного из благотворителей, человека верующего и честного. Открыл тот магазины в городе, да свой урожай, а также Младшего, удачно продал. Так в городе в магазин тот очереди выстраивались, потому что у православных «все по-честному, все без обмана». А русский человек, как известно, обман не уважает.

И ведь будто сокрытым от всех осталось, как Младший урожай в город возил. Селяне своим заняты были, за ним особо и не смотрели: ну, ездит человек в город, как обычно. И на подъездах к городу деловые мытари не замечали его потрепанные обозы. Так, невидимкой, и свез он урожай в магазин православного хозяина.

Как и положено, третью часть пожертвовал Младший в обитель, а доход домой привез. Едет он верхом по улице родного села, а народ смурной сидит и горюнится. Рассказали ему историю деловую. Как понял тот, в чем дело, так опять коня своего в сторону монастыря направил, да и ускакал. А народ только головами тяжелыми закивал: что за дело, мол, богачу до их лишений…

Вернулся Младший только утром, да не один. С ним казаки приехали, монах в очках и боевой генерал на машине с антеннами. Рассказал, что как раз из дивизии в монастырь с офицерами креститься приехал перед боевой операцией. Через полчаса сюда же и крутые на черных машинах пожаловали. Прошли все вместе в трактир, но не пить-закусывать, а с долгами разбираться за стол сели. Когда подсчитали, выяснилось, что всех долгов на несколько тысяч-то и было. Тогда принес Младший эти деньги из дому да принародно с крутыми и расплатился. А генерал приказал еще все договоры кабальные при них порвать. Так селянам и вернули хозяйства и свободу.

А вечером встал с одра и вышел к селянам Отец, седой как лунь, на палочку тяжко опираясь. Видно, все остатки сил стариковских собрал, но слово сказал. Сколько уж раз селяне слышали от него про третью часть во славу Божию, а только сейчас, когда через горе прошли, все поняли до самого донышка. И пошли всем миром в церковь и стали там на всенощную. И священник молодой до слез всех растрогал своим всенародным покаянием. И простили батюшке с легкостью, потому что сами на соблазн попались да беды нахлебались.

И всю ночь народ православный перед Казанской хвалебные песни сквозь слезы на коленях пел. А под утро вскричал блаженный, ¾ Пресвятая улыбалась деткам неразумным, как мать милая да ласковая. А на образе Ее чудотворном миро душистое росой высыпало.

Оглавление:

Неизданные

Идущий в Иерусалим

Стать большим

Наш старый дом

Экономическая составляющая любви