Идущие в ночь

– Ладно, – сказал я, отстегнув пень и вскакивая в седло. Корняга поспешно дернулся в сторону, чтоб я его не придавил, а потом вдруг проворно взобрался мне на плечо, вцепившись корешками в ремни курткоштанов. – Раз тебя не прогнала Тури, и я не стану гнать. Рассказывай. Но учти: если выкинешь такое, что мне придется не по нраву, я тебя пущу на растопку. На первом же привале.

Вряд ли Корнягу согрела перспектива стать дровами и согреть впоследствии меня.

– Что рассказывать?

– Все. Где тебя подобрала Тури. Зачем она это сделала. И почему, джерх возьми, еще не сожгла тебя, готовя ужин, потому что мне кажется, это единственное, на что ты годишься, деревяшка.

Корняга надулся. По крайней мере, мне так показалось.

– Вот она, людская благодарность! Все вы одинаковы.

Я не стал уточнять, что к людям я, строго говоря, отношусь не вполне.

– Раз, – сказал я.

– Что раз? – не понял Корняга.

– Когда будет «три», я разведу костер, – охотно объяснил я.

– Уже говорю, говорю, – всполошился Корняга. – Тури подобрала меня тринадцать дней назад недалеко от Слезы Великана.

– Чего? – изумился я. – В первый день пути по Диким землям?

– Ага… Но на нее вскоре напали разбойники, и… в общем, она рассердилась.

– И что?

Корняга пошевелился на плече и забубнил дальше:

– И она меня бросила у озера. Но следом за ней пошли другие люди – колдун Панч и трое его дружков-лютиков.

– И ты с ними?

– А что мне оставалось? – захныкал Корняга. – Они грозились сжечь не только меня, но и весь окрестный лес.

М-да. На такую деревяшку это и впрямь подействовало бы. Колдун, значит, Панч и тройка лютиков… Любопытно. Еще один колдун.

– А зачем колдун шел следом за Тури?

– Ножны, – проскрипел Корняга. – Ему понравились ножны.

«Как же, ножны, – подумал я скептически. – И они хоронились тринадцать дней. Хотя мы тащились в такие, с точки зрения всего остального мира, гиблые места, что куда разумнее было напасть сразу же. Или на ближайшем пересвете, когда мы беспомощны.»

«Стоп, – сказал себе я. – Они знают, что мы – оборотни?»

Холодный пот прошиб меня. Убить. Немедленно убить!

– Где они сейчас? – спросил я, браня себя самыми черными словами.

– Известно где, – довольно сказал пенек. – В Сунарре! И ни за что оттуда не выберутся без меня! Если они вообще живы после твоих зубов и клинка Тури…

Облегчение захлестнуло меня, подобно ливню, что проливается на иссушенную солнцем землю.

– Послушай, Корняга, – сказал я проникновенно. – Давай я тебя опять к седлу пристегну?

– А зачем? – подозрительно спросил он, на всякий случай сползая на самый край моего плеча.

– А затем, что ближайшие дни я тебя хрен куда отпущу. Понял?

Пенек не ответил. И правильно, а то услышал бы «Два»…

Следующий час я размышлял, как удалось четверым лютикам пройти через все, пройденное нами. Через Запретный город, через каньон, через засаду хорингов и жадное гостеприимство вильтов… Хорингов, впрочем, мы же и перебили, так что их можно не считать.

Подозрительная все же история. Хотя среди четверки есть колдун. Панч. Враки, что они идут за ножнами «Опережающего». У-Наринна, вот их цель. Последнее время я весь мир готов был записать в путники к Каменному лесу.

Это хорошо, что их пожрала Сунарра. Если действительно пожрала.

– Эй, деревяшка! А что, мы с ними подрались?

– Да.

– Где?

– В таверне.

– И как?

– Здорово! Колдун, правда, жив остался…

Вот это – жаль. Если они сумеют ускользнуть из Сунарры, и наши пути пересекутся где-нибудь под двумя солнцами, мне придется их убить, сколько бы их не было – одного, двоих, троих или даже всех четверых.

Но что-то подсказало мне – из Сунарры выбраться невозможно. Мы – первые. И то лишь благодаря Тури и вулху. Ну, может еще Корняге, который тоже попал в Сунарру не по своей воле. А подсказала мне это моя собственная память, оживающая в вулхе четтанским днем, и взгляд умницы-карсы.

У нас даже больше общего, чем я до сих пор думал, киса. Мало того, что мы оба – оборотни, так еще и ученики старины Унди. И Тури Мышатника очень любила, судя по вчерашнему рассказу о его гибели. О том, что Унди любил и я, тоже не стоит даже и упоминать, это очевидно.

Вот только две вещи меня настораживали. Тури моложе меня, хотя и ненамного. Но Унди, насколько она уверена, последние кругов десять перед смертью прожил у Беша в Айетоте. Я же совершенно ясно помню, что расстался с Унди семь кругов назад, в Гурунаре. Когда судьбе стало угодно вышибить меня оттуда в Риву. С тех пор я встречался с ним дважды, в Риве и Торнсхольме. Второй раз – чуть больше пяти кругов назад. Незадолго до того, как его убили.

Не мог же Унди жить в двух местах одновременно? Хотя Тури, кажется, упоминала, что Унди имел обыкновение исчезать куда-то, и довольно надолго.

И второе. Тури сказала, что убийцу Мышатника никто так и не увидел. А перед тем как окончательно уйти во Тьму, Унди назвал чье-то имя.

Ильгор.

Я не знал – кто это.

С этими мыслями я въехал в старый лиственный лес, и лес поглотил меня. Меня, Ветра, карсу, Корнягу. Всю нашу странную компанию. Должно быть, со стороны мы выглядели весьма забавно.

– Куда мы едем? – спросил Корняга, оживившись.