Идущие следом

Гай Григориус поднялся и тихо выругался, помянув при этом не только Пречистую Деву, но и святую Женевьеву, которая покровительствует столь редкостным неучам и тупицам, после чего ушёл вниз.

– Это яд? – холодея от своей догадки, спросил я.

– Вы совершенно правы, Жак, – кивнул брат-инфирмарий. – Причём отрава настолько необычная, что я не готов опознать составляющие. Где клинок, которым он был ранен?

– Остался в зале, – пробормотал я. – Рядом с нашим столом.

– Принесите.

В свою бытность послушником я изрядно насмотрелся на страждущих, кои обращались за помощью в лечебницу Святой Женевьевы. Видел и покалеченных, и заживо гниющих, но то, что происходило с Орландо де Брегом, видел впервые. Судя по растерянным движениям брата-инфирмария, он и сам находился в недоумении.

Шевалье трясла сильная лихорадка, на коже выступала испарина. Дыхание становилось неровным и хриплым, тело сводило судорогой, да так, что нам пришлось привязать раненого к постели. Он то выгибался, стараясь разорвать эти путы, то обессиленно падал на мокрое от пота покрывало.

– Я не знаю… – Монах отошёл от кровати и оглянулся на нас. – Не знаю, что предпринять.

– Вы же лекарь, раздери вас дьявол! – зарычал мастер Григориус.

– Нам надо помолиться и…

– Молиться, брат мой, хорошо, когда тело не испытывает адских мук! – Гай ткнул пальцем в больного.

– Всё в руках Господа! Нужно заглянуть в книги, дабы определить яд, которым шевалье был отравлен.

– Прах вас раздери! У вас есть клинок, которым он был ранен! Этого мало?!

– Да, да, конечно, – кивнул монах и перекрестился. – Я зайду завтра.

– Тьфу! – разозлился хозяин. – Что толку с твоих визитов, долгополый?!

Полагаю, что мастер Григориус был излишне суров к брату-инфирмарию. Монах всеми силами старался помочь шевалье, но, как это часто бывает с учёными мужами, неизвестная болезнь заставила его усомниться в знаниях, а посему и вызвала эту жалкую растерянность.

Глава 27

Когда монах ушёл, Гай опустился на лавку, поставленную рядом с постелью Орландо, и, словно ободряя страждущего, похлопал его по руке. Тяжело вздохнув, Григориус поднял на меня взгляд:

– Что будем делать, Жак?

– Не знаю…

– Так думайте же!

– Надо… Надо найти достойного медикуса, который может облегчить его муки.

– Облегчить его муки, Жак, я могу и сам, – оскалился мастер и показал мне нож, который висел у него на поясе. – Нужен целитель, а не бездельник и проходимец, который больше смотрит на кошелёк, нежели на больного. – Григориус вздохнул и горестно покачал головой: – Ступайте спать, Жак де Тресс. Утром подумаем о лекаре. Попытаюсь сбить жар питьём и особым бальзамом.

– Может быть, мне побыть здесь?

– Не нужно. Ступайте домой.

Я вернулся домой за полночь. Магда спала, а дом встретил меня тишиной и неуютным, холодным мраком. Сбросив на лавку плащ, потянулся снять перевязь, но вдруг замер, словно кто-то толкнул меня под руку.

Ещё не осознавая подсказки своих чувств, резко отпрянул в сторону и обернулся, но тут, словно по волшебству, вспыхнул огонь в камине, освещая маленькую гостиную. Огонь был странным. Он не приносил тепла, а языки пламени отливали синюшной зеленью.

Рядом с очагом, на лавке, сидела старуха. Старуха, чей образ я запомню навсегда.

Ведьма из Фортенси.

Седая, морщинистая и крючконосая ведьма. Её наряд состоял из грязных лохмотьев, на которых были видны сухие листья, веточки и даже клочья зеленого мха. На плече сидела нахохлившаяся, похожая на каменное изваяние сова.

– Ну что, Жак де Тресс, – прошипела старуха, – Орландо ещё не сдох?

– Ведьма… – выдохнул я.

– Ты ожидал увидеть епископа? Чего уставился? Не нравлюсь? Изволь, – ведьма подняла руки и спрятала в ладонях лицо. Когда она их опустила, то на меня смотрела…

– Господь Всемогущий! Кормилица! Ты же умерла?!

– Так будет приятнее беседовать? – усмехнулась ведьма. – Я могу принять любой образ. Твоего батюшки, Барта Уэшема, а может, Ирэн де Фуа? Кого ты хочешь лицезреть?

– Нет… – я покачал головой. – Не нужно. Оставь свой прежний образ.

– Как знаешь!

Она, словно издеваясь над моими страхами, подняла голову и повернула лицо к огню. Знакомые с детства черты кормилицы начали исчезать. Они истончались, словно тонули в её глубоких морщинах, пока ведьме не вернулся её прежний образ.

– Так лучше?

– Зачем… – запинаясь, спросил я. – Зачем ты пришла?

– Зачем? – удивилась она. – Разве тебе не нужна моя помощь?

– Помощь? Да, конечно… Ты можешь исцелить де Брега?

– Исцелить? Могу, но кому это нужно? Этот оборотень принёс людям столько несчастий, что мучительная смерть будет достойным искуплением его проклятой жизни.

– Тебе он ничего плохого не сделал!

– Мне? Нет, не сделал. Куда ему… – Она презрительно скривилась.

– Помоги ему. Ты ведь можешь. Его отравили!

– Отравили? Да, пожалуй, это отрава. Будь де Брег простым человеком, он бы уже сдох, но он зверь! Оборотень… – ехидно протянула она. – Они живучи, словно кошки!

– Он стал зверем не по своей воле!