Идущие на смерть

– Рассказывай, что случилось, – потребовал Костин сразу после того, как убедился, что зрение ему не врет и с девушкой явно что-то не в порядке. Каталина подумала секунду и честно объяснила, что не знает, как быть дальше. Никакого желания оставаться на планете она не испытывала, а когда к Малой Севилье придут испанские корабли, было неясно. Это не считая такой мелочи, как полное отсутствие у Каталины финансов, усугубленное тем, что на корабле наличности тоже не нашлось. Ценностей много и всяких, а вот денег нет. Последнее, на взгляд Костина, решалось элементарно. В творящемся сейчас бардаке деньги порой лежали едва не под ногами, приди и возьми. Вот только озвучивать подобное решение он благоразумно не стал. Вместо этого, почесав кончик носа (эх, хороший нос за неделю кулак чует), он предложил:

– Вот что, Като, у меня навскидку есть два варианта. Завтра я буду перегонять «Посейдон» на базу. Вариант первый. Я сделаю крюк до ближайшей испанской планеты. Сам к ней не сунусь, конечно, но тебя высажу. Возьмешь бот и спокойно доберешься. Как тебе это?

Костин умолчал, что поимеет с таких маневров серьезные неприятности. Несанкционированный полет – да за это с него особисты голову снимут! Впрочем, Каталина это тоже понимала и потому спросила:

– А какой второй вариант?

– Второй? Ну, я могу тебе предложить отправиться со мной. Правда, к вам специально корабли от нас летают очень редко, но какую-нибудь оказию подберем.

– К вам? В вашу дикую страну?

– Почему дикую? – чуточку обиделся Костин. С его точки зрения, империя была страной как раз передовой, что периодически доказывала всем сомневающимся. Примерно так, как здесь и сейчас, кстати. И все почему-то находили подобные доказательства вполне достаточными.

Каталина, очевидно, тоже об этом подумала, на миг замялась, а потом выдала:

– У вас не соблюдаются права человека, вот.

– Какие? – удивился лейтенант. – Свобода передвижения, слова, вероисповедания, и еще куча всяких свобод прописаны в нашей конституции. Пока что никто не жаловался.

Каталина вновь задумалась, больше из упрямства, после чего сказала:

– А права меньшинств?

– А разве им нужны хоть какие-то права, помимо тех, что есть у всех? – снова удивился Костин. – Закон – он, знаешь ли, един, и исключений быть не может.

Каталина явно хотела поспорить, но моментально сообразила, что аргументы и логика на стороне лейтенанта. Но и сдаваться просто так ей не хотелось.

– Ты еще скажи, что нам врут, когда говорят, что у вас нет прав беженцев.

– Не врут, у них действительно нет прав. Мы это не скрываем. И если кто-то решил спасаться у нас, значит, он согласен с таким положением дел. Но ты – не беженка. Я тебя приглашаю. Официально. Это – совсем другой статус. По приглашению хоть всю жизнь у нас живи, никто слова не скажет.

– Всю жизнь… – как-то печально улыбнулась Каталина. – И чем я у вас буду заниматься?

– Да чем угодно. Хочешь – дрова руби, хочешь – в кино снимайся.

– Ха. Ха. Ха, – раздельно произнесла девушка.

– Да, с дровами я того… погорячился.

– По-моему, ты со всем погорячился.

– Это ты про кино? Зря, кстати. Думаю, у тебя получится. Нет, я, конечно, не театрал, могу чего-то в этом не понимать, но всегда считал, что молодых девушек должны играть молодые девушки, а не опытные бабушки. Впрочем, не хочешь – твое дело. Мне тут уже подсчитали наши трофейщики. На твою долю добычи можно лет десять жить, ничего не делая и плюя в потолок.

– А вдруг я чего другого захочу?

– Я… подумаю.

– А если это пойдет вразрез с какими-то твоими представлениями о жизни?

– Ну, ты даешь. Прямо как в анекдоте хочешь. Мол, спаси дерево – убей бобра.

Каталина пару секунд осмысливала услышанное, потом рассмеялась:

– Если бы я такое ляпнула, меня бы наши «зеленые» на месте пришибли.

– Зеленые? – удивился Костин. – А это что за извращение? Про голубых слышал, про розовых – тоже…

Каталина объяснила ему про защитников природы и тонкости их взаимоотношения с властями, деньгами и прочими радостями жизни. Лейтенант кивнул:

– Теперь понял. У нас подобные кадры тоже попадаются. Как правило, оказывается, что это агенты влияния иных государств. Но если ты их так боишься, то… Убей женщину – спаси бобра, лису, норку, крокодила. Надеюсь, феминистки меня не съедят – я очень быстро бегаю. Но мы отвлеклись. Принимаешь приглашение?

– А куда я, спрашивается, денусь…

– Ну, вот и ладушки.

– Но девочки полетят с нами.

Костин удивленно поднял брови:

– Это еще зачем?

– А куда им деваться? Родных у них здесь не осталось, погибли. Я выясняла. В приют?

– Но… есть же у вас какие-то механизмы для таких случаев.

– Есть, но сейчас это непринципиально. Это мое условие. Ты его принимаешь?

– Да, – вздохнул Костин, уже прикидывая, как убедить в необходимости подобного шага свое командование. С Каталиной-то все просто, в конце концов, она единственный выживший свидетель того боя, а значит, представляет интерес для разведчиков. Но с девочками… А, семь бед – один ответ. Прорвемся!

– Ну, в таком случае, когда старт?

– Да хоть сейчас…

Каталина Мартинес