Иди куда хочешь

— Странно слышать такие речи от тебя, благородный царевич. Но мы собрались не состязаться в красноречии. Итак, согласно проводимому тобой обряду, ты претендуешь на титул Махараджи. Это и будет ставкой со стороны Хастинапура, который представляю сейчас я. Выиграй — и Город Слона со всеми его данниками, а также правителями подчиненных и союзных земель признает над собой твое владычество. А что ставишь ты, несравненный?

Юдхиштхира судорожно сглотнул: ответ он знал заранее.

— Я ставлю свое царство.

— Не вполне равная ставка — один жалованный удел против титула царя царей… Но я согласен. «Бык Шивы» на дюжину кругов? По рукам?

Царь Справедливости еле заметно поморщился. Простонародное «по рукам» резануло его слух. Еще б пальцами прищелкнул, Китала… не на рынке. Иные слова должны звучать в сей зале, где пытают судьбу величайшие из великих, иные слова и в полный голос Зачинщик встал и набрал полную грудь воздуха.

— Итак, — прозвучало под сводами, — мы начинаем игру в присутствии мудрых брахманов и благородных царей… Пусть же исполнится воля богов!

— Пусть исполнится воля богов, — серьезно повторил Сокол. — Бросай первым, Царь Справедливости: я, выступая в роли хозяина, пропускаю гостя вперед. И не оскорбляй меня отказом!

— Благодарю. — Мелодично звякнули кубики, приходя в движение внутри серебряного стаканчика, и веером раскатились по столу.

— «Парный Бык» и «Тростник» на двойке в придачу? Мои поздравления, царевич…

Сокол одним движением ладони смахнул кубики в стаканчик, на этот раз послышался не звон, а тихий шелест — кости вихрем закружились по стенкам убежища.

Чтобы упасть на столешницу троицей вышколенных солдат: сухо, твердо, разом замерев в едином строю.

— Тоже «Парный Бык» — неисповедимы пути игры! За одним исключением: мой «Тростник» вырос на тройке. Итак, первый круг за мной. Прошу, царевич.

Короткое звякание, стук падающих на стол костей: капли дождя, осыпь в горах, мгновения из кувшина Калы-Времени.

Шелест, стук. Хриплое дыхание.

— Златая Крита на всех!

— Круг твой, царевич. Звон, стук, шелест…

— Дюжина, о Царь Справедливости. Полная дюжина. Восемь моих кругов, четыре — твоих. Ты проиграл.

На Юдхиштхиру жалко было смотреть: он взмок, лицо покрылось красными пятнами, глаза лихорадочно блестели, и взгляд бесцельно метался по зале, подобно человеку, когда тот кубарей катится по склону, не в силах ухватиться за торчащие наружу корни.

— …Но имя мое покроется презрением людей, если я не дам тебе возможность отыграться. Что скажешь, мой Владыка?

Дрожь пронизала все тело старшего Пандава. Корень подвернулся-таки под ослабевшую руку, и падение остановилось.

— Я жду.

Взгляд Юдхиштхиры клещом вцепился в седого хомячка.

Намертво.

Желая напиться его крови.

— Ты согласен играть дальше?

— Я… я… Да! — Ценой огромного усилия Царь Справедливости вернул себе самообладание, и голос его был тверд.

Почти.

Даже пятна начали мало-помалу сходить с лица.

— Очень хорошо. Итак, мы, как и прежде, ставим титул Махараджи против… что можешь поставить на кон ты, царевич?

— Я… — Юдхиштхира беспомощно огляделся, ища поддержки братьев, но вместо поддержки обрел четыре укоризны.

Будь вокруг не зала, а поле боя, Пандавы знали бы, что делать…

— Я ставлю своих братьев!

— Ах ты!.. — сунулся было вперед Бхима, но Арджуна удержал силача, схватив за руку, и что-то горячо зашептал Страшному на ухо. Близнецы же сидели молча, отстраненно глядя перед собой. Кажется, они не до конца понимали серьезность происходящего.

— Четверо сыновей Панду против титула Махараджи?

— Да!!!

— Опять неравная ставка. Титул есть титул, а люди есть люди. Впрочем, говорят, что все вы — дети богов… Принято.

Шелест, дробный перестук кубиков, изготовленных из столь редко встречающихся цельных кристаллов ляпис-лазури, звяканье…

— Двойной «Пендж» и Двапара на первом…

— Три пары.

— Полная «Кали».

— «Бык», «Пендж» и «Златая Крита» в прямой последовательности! Дорога Раджи!

— Увы, «Белый Бык» на всех… Осталось решить, как поступить с такими ценными рабами, как твои братья. Но, говорят, Бхаг Троицу любит! Сыграем на посошок?

— Да!.. — Задушенный хрип жертвенного животного, когда нож перехватит горло агнца, бледность лица, холодный пот и безумный огонь азарта во взоре.

Тот же огонь, что в облике чудовища Мады грозил пожрать Обитель Тридцати Трех, пока мудрец Чьявана не распределил гибельную мощь меж четырьмя пороками: пьянством, любострастней, охотой ради забавы и игральными костями.

— Что же поставишь ты на этот раз?

— Себя! — не задумываясь, выдохнул Юдхиштхира.

— Против титула Махараджи? Нет, так не пойдет. Впрочем… в случае победы ты отыграешь жалованный удел и свободу братьев. Согласен?

— Согласен!

Юдхиштхира был уверен в выигрыше. И игроцкое мастерство здесь ни при чем. Ему ДАДУТ выиграть. Да, их поставили на место, с треском провалив «Рождение Господина», — чего еще желать надменному Хастинапуру?! Не хочет же, в самом деле, царственный Слепец, чтобы его племянники остаток жизни провели в рабстве у собственного дяди и его сыновей?!

Что скажут люди?!