Идентификация

– Я выйду через секунду, – сказала я. Джеймс, сузив голубые глаза, взглянул с таким подозрением, что я едва не попятилась, но кивнул и вышел, задев Релма плечом.

Релм горько усмехнулся:

– Приятно было познакомиться, мистер Мерфи.

Я подошла к Релму. Он глядел на меня, упрямо сжав челюсти, но в глазах плескалось отчаяние. Я обняла его. У него вырвался хриплый стон, и он тоже крепко меня обнял.

– Как я по тебе соскучился, – прошептал он. – Я пытался уберечь тебя, Слоун, и я же тебе навредил. Мне не стоило говорить тебе о Брэйди.

Я отстранилась.

– Я хочу знать все, – сказала я. – Расскажи до конца. Я отказываюсь понимать, почему брат себя убил.

Глаза у меня повлажнели. Релм нежно коснулся моей щеки.

– Он был болен. Это болезнь. В этом нет твоей вины.

– Тогда почему стерли эти воспоминания?

Релм прикрыл глаза.

– Я не могу говорить об этом сейчас, красавица. Я здорово напортачил. Мне нужно… Мне нужно подумать. Нельзя тебе было находить этот снимок.

– Да, – согласилась я. – Нельзя было.

– Я хочу тебе счастья. Клянусь, это все, чего я хочу. – Он осторожно поглядел на машину, где Джеймс опустил голову на руль, будто устав от ожидания. Релм вздохнул. – Ты сейчас поезжай, ладно? – Он наклонился и поцеловал меня в щеку, не отрываясь несколько секунд.

– А если я не хочу ехать? – спросила я в надежде, что он расскажет мне больше о брате, о моем прошлом.

Релм задумался.

– Есть много разного, чего ты сейчас не поймешь, – сказал он. – Но ты должна знать, что я всегда желал тебе только выздороветь. Ты мне веришь?

– Да, – кивнула я.

– Я… я люблю тебя, – прошептал он, не в силах поднять на меня глаза.

– Я знаю.

Я не нашлась, что еще добавить. На меня обрушилось горе, и рана казалась совсем свежей, будто я только что потеряла Брэйди. Но передо мной стоял Релм, готовый любить меня, заботиться, заполнить пустоту в сердце.

Я приподнялась на цыпочки и приникла к его губам. Релм тут же ответил, удивив меня своей страстью и прижав к стене. Его язык активно нашел мой, будто Релм давно об этом мечтал.

Сердце застучало, но ощущала я только вину, будто сознательно обманывала и Релма, и себя. Я отвернулась, прервав поцелуй, и обняла Релма. Он тихо засмеялся, стиснув меня в объятиях.

– Ты меня не любишь, – сказал он.

– Люблю, но иначе. Может…

– Когда-нибудь, – договорил он за меня. Вид у него был уставший. А может, сказывалось выпитое пиво. – Тебе пора, – повторил он и проводил меня на крыльцо, упорно глядя на деревянные доски пола. Затем, не прибавив ни слова, вернулся в дом и захлопнул дверь.

Я стояла на крыльце, все еще оглушенная новостью о Брэйди. Когда я встретилась взглядом с Джеймсом, он вопросительно приподнял подбородок, будто спрашивая, все ли со мной нормально. Я не ответила.

Со мной все далеко не нормально.

Глава 10

На полдороге в город, когда мы уже в сумерках проезжали поля, Джеймс сказал:

– А вы неплохо целуетесь.

Я покраснела.

– Я прощалась.

– С языком?

– А тебе какое дело? – спросила я, стыдясь, что он все видел, хоть и не понимала, чего мне стесняться. – Ты в моей комнате даже объятий выдержать не смог.

– Я их стоически вытерпел, – усмехнулся Джеймс. – Мне все равно, с кем ты целуешься, но он явно что-то скрывает. Я удивлен твоей наивности. Думал, ты умнее.

– А я думала, ты не станешь задаваться.

– Такого я не обещал. А я стараюсь не давать обещаний, которые не смогу сдержать.

Несколько миль мы ехали молча. Я думала о брате. Мать сказала, с ним произошел несчастный случай на плоту, но умолчала, что я присутствовала при гибели Брэйди и что он убил себя.

Всхлипнув, я спохватилась, что плачу.

– Эй, – мягко сказал Джеймс. – Прости, я не хотел…

– При чем тут ты, – отмахнулась я. Джеймс свернул к обочине и остановился. – Я из-за брата. Я не помню, как он умер, но мы же там были, Джеймс, оба были. А вдруг мы помогли ему покончить с собой?

– Может, и помогли. – Его голос звучал пусто и печально. Джеймс отвел глаза, будто ища собственные воспоминания. Когда он опустил голову, я поняла – он ничего не помнит. У нас ничего нет.

– А что, если он попрощался? – прошептала я. – Попрощался, а я не помню? – Что-то внутри меня лопнуло, и я разрыдалась, вспоминая улыбку Брэйди, его смех. Мы были так дружны. Неужели он долго болел, а я ничего не замечала?

Джеймс обнял меня за плечи, и я прислонилась к нему. Сперва он напрягся, но вскоре повернулся, прижав меня к груди.

– Знаешь, – тихо сказал он, гладя меня по волосам, – я не помню, что произошло с моей матерью. То она была, и вдруг ее нет. Я не знаю, ссорились ли родители, была ли у нее причина уйти. Отец сказал, что она переехала из-за работы и решила там остаться, но нам и вдвоем прекрасно живется. – Он помолчал. – Десять баксов на то, что он жулит.

Я утерла слезы и села прямо, не отодвинувшись, впрочем, от Джеймса. Он удивленно поглядел на меня:

– В чем дело?

– Мы играли в «жулика» в Программе. А ты?

Он засмеялся:

– Нет. Я почти все время провел в изоляции. По крайней мере, мне так сказали. Неужели вы там играли в карты?

– Джеймс, мы с братом часто играли в «жулика».