Идеи и интеллектуалы в потоке истории

примыкают к вышеуказанным.

Представители этих позиций общаются в своем кругу, пишут для

своих аудиторий. Спора между позициями практически нет, разве что

презрительные замечания относительно чужаков в качестве сигнала «я

— свой и тоже от них отмежевываюсь».

Можно ли и нужно ли способствовать общему разговору,

дискуссиям между позициями? Сомнительно, что следует начинать

спор ради спора. Нужна какая-то горячая тема, когда никто уже не

может «отсидеться», не попытавшись заявить свою позицию в ее

обсуждении. К вопросам общего философского спора, условиям его

возникновения вернемся позже. Посмотрим вначале, как современные

российские философы, явно из разных позиций и явно не худшие,

пытаются начать разговор о своем предназначении в текущее «скудное

время».

256

Растерянность, амбиции и ростки понимания

Любопытной и показательной является видеозапись Круглого стола

с темами «Зачем философ в скудное время?» 70 и «Зачем философ

современности?» 71 , организованного Европейским университетом

в Санкт-Петербурге и Открытым философским факультетом 19 марта

2016 г.

Каждый из множества участников вынужден был за считаные

минуты выразить свои мысли и чувства, а ведь это гораздо больше

говорит о людях и настроениях, чем пространные тексты,

подготовленные для публикации. Хаос и разноголосие, сбои

коммуникации нормальны для такого рода собраний, тем более, когда

люди собираются в первый раз. Пересказывать речи — неблагодарное

занятие.

Отмечу только два основных настроя, которые систематически сталкивались.

Первый включает растерянность, признание своего и общего

непонимания происходящего, призывы к «скромности», отказ от

«первичности» и слишком высоких претензий философии. Здесь

плачевное состояние философии вполне соответствует «скудному

времени»: «исчрепанность всего того, что вдохновляло», «философия

разжалована из царей», «философ — это только слушатель и

артикулятор», «непонятно: сейчас сумерки заката или сумерки

рассвета», «философия только подшита к поэзии», «у философии есть

конкуренты, и они успешны», «философия не дает понимания мира

исторической действительности», «нужен образ зомби, у которого нет

опыта сознания», «философ способен только сохранять верность

(непонятно чему — Н. Р.) и мотать головой»,

«институционализированная философия слепа» и т. д., и т. п.

Самуничижительным и упадочным настроениям, которые, в целом,

доминировали, противостояли весьма высокие амбиции, что

выражалось в таких словах: «начало философии — преодолеть хаос и

смуту», «философия должна решать судьбы человечества»,

«философия — истина в режиме откровения», «философ должен быть

смелым», «каждый философ должен написать трактат, как жить

каждому человеку», «философия должна заявить о своей нужности

наукам, чтобы возглавить и этот процесс; но как это сделать, я не

понимаю».

Иногда перепады от уничижения философии и философов до

возвеличивания совмещались в одном и том же выступлении, даже

в одной и той же фразе. Такой феномен вполне соответствует

синдрому «геокультурного невроза», характерному для российского

70 https://www.youtube.com/watch?v=0C1-xdCIU9Y

71 https://www.youtube.com/watch?v=s40decxEXMI

257

менталитета [Розов, 2011, гл. 12]. Если бы обсуждение этим и

ограничивалось, то не стоило бы здесь привлекать к нему внимание.

Однако прозвучала еще одна нота, в которой были выражены важные

и нетривиальные проблемы, стоящие перед сегодняшней философией.

«Мы живем в глобальном мире, и это мир миров», «нужно

преодолеть европоцентризм как картезианский колониализм», «чужой

мир становится объектом, но это неправильно», «нужно найти

в источнике всеобщности возможность разных разумов». Эти и

подобные им тезисы далеки от ясности, но все же показывают

достигнутое понимание того, что в современном глобальном мире уже

нельзя игнорировать полисубъектность, культурное и ценностное

разнообразие с закономерной и возобновляющейся конфликтностью.

С одной стороны, сама суть и природа философии, претендующей

на разработку всеобщих оснований суждений и действий, ставится под

вопрос при действительном признании этой «множественности

разумов». С другой стороны, потребность в сосуществовании,

в устойчивом разрешении конфликтов требует не только переговоров

и торга, но и общих оснований. Как их найти, не впадая в обычный

европоцентристсткий «колониализм», — большая принципиальная

задача, перекликающаяся с проведенными в главе 14 рассуждениями о

необходимости производства и обоснования новых социальных

порядков.

Сходные идеи, часто выраженные в понятиях «толерантности»,

«диалога» и «полилога», высказываются на страницах философских

журналов:

«Сегодня реальный диалог, скорее — соперничество, открытое или

скрытое навязывание ценностей Запада и Востока друг другу, их

столкновение на уровне диалектической борьбы и конфликта. Но диалог

не есть простое отстаивание и консервация своей позиции с

толерантностью к другой. Толерантность должна быть результативной,

способом прислушивания к позиции чужого, совершенствования своего

понимания и подхода. Результат диалога и полилога должен вылиться