Идеальный выбор

Двадцать четыре

Проснувшись утром, София уже знала, что Габриэля нет. Он оставил сваренный кофе, который осталось лишь разогреть, хлеб в тостере, банку свежего лаймового мармелада и чуть подтаявшее масло. И апельсиновый сок, и витамины. Любовной запиской это не назовешь, но и на прощальную — «прости, все кончено» — тоже не походит. Либо ангелов не учат читать и писать.

София понимала, что пора предпринять практические шаги, положенные будущей матери. Давно пора. Надо приниматься за дело. Беременность. Роды. Доктора и медсестры, матери и младенцы. Первая медицинская консультация прошла на удивление легко. София записалась на прием к участковому терапевту и сообщила этой безликой и безвредной женщине о своей беременности. Врачиха в пугающе молодежном прикиде сделала кое-какие записи и невозмутимо пожала плечами, когда София объявила, что отца нет. Ей измерили давление, задали пару вопросов, после чего загруженная пациентами врачиха, не теряя попусту времени, вручила Софии стопку брошюр о материнских пособиях, частных акушерках и вреде употребления наркотиков и алкоголя во время беременности. Порекомендовала сбалансированную диету, посоветовала не набирать вес в первое время и велела прийти через два месяца. Ни суеты, ни озабоченности, даже интерес отсутствовал, на все про все ушло четырнадцать минут.

София не жаждала развернутого допроса, но ожидала несколько большей социальной ответственности.

— Уж не знаю, — заметила она Бет, — но я думала, они захотят выяснить побольше.

— Зачем?

— Столько шума вокруг семьи. Вокруг этой «наиболее приемлемой ячейки общества для воспитания ребенка».

— Боюсь, твоя врачиха — последний человек, который станет защищать эту установку.

— Почему?

— Потому что она больше других видит, сколько гадостей делается во имя счастливой семьи. Участковому терапевту и приходится латать эти семьи.

— Она и глазом не моргнула, когда я сказала, чем зарабатываю на жизнь.

— Милая, она давно научилась держать свои веки под контролем. Погоди… — В наступившем молчании Бет совершила хитроумный маневр: поменяла местами детей, сосавших грудь. — Она оттягивает сиську сильнее, приходится их перебрасывать туда-сюда. Иначе меня скособочит — это в лучшем случае, а то и кровавую мозоль можно заработать. — Устроившись поудобнее, Бет взглянула на Софию: — Выходит, ты по-прежнему придерживаешься теории безотцовщины?

— Это правда.

Бет нахмурилась, соображая, какую из своих ипостасей — психотерапевта или друга — пустить в ход. Ей, молодой матери полуторамесячных близнецов, не хватало времени вдаваться в безумные заскоки подруги, но с другой стороны, как бывший психотерапевт, она понимала, что София нуждается в ней. И сама она в какой-то мере нуждалась в Софии. Хотя миновало только полтора месяца и усталость еще не рассеялась, Бет уже требовались более стимулирующие темы для беседы, чем вскармливание и модные детские прикиды, которые близнецам присылали аж из Австралии. Правда, интеллектуальную стимуляцию Бет выдерживала редко и недолго. Но все же. Выпустим вперед терапевта, решила она.

Бет, взрослому человеку и специалисту, помогающему другим людям разобраться с травмами, понадобилось чуть больше двух недель, чтобы выработать новую линию поведения по отношению к друзьям. Тем, что сначала звонили, а потом являлись с тортом, тушеным рагу и/или шампанским — которое только они могли пить, но даже самые понятливые не замечали этого обстоятельства, — таким друзьям позволялось засиживаться час-два, пока они кормили и поили Бет. Питу не приходилось присобачивать к груди два доильных аппарата, потому он мог сам позаботиться о себе. Другая категория друзей — включавшая, к изумлению Бет, изрядное число родителей со стажем — забегала, чтобы подержать младенцев, потетешкаться, потом отложить детей в сторонку и вернуться к разговору, прерванному двойными родами хозяйки. Бет сочла, что эта категория достойна максимум двадцати минут ее гостеприимства, прежде чем она всучит им обкакавшегося ребенка (а то и сразу двоих), либо вспомнит, что за последние двое суток ей удалось поспать шесть часов, и не пора ли им сесть в автобус и отправиться за покупками для нее, либо — если они вконец достали своей болтовней — отправиться куда подальше, где и оставаться, пока у них в башке не просветлеет, а близнецы не угомонятся. Прекратят требовать ее неусыпного внимания. Короче, увидимся лет через двадцать пять.