Идеальный вальс

– Вы обвинили Себастьяна Рейна в эксплуатации беспомощных маленьких детей? – мистер Бемертон откинул голову назад и рассмеялся. Он так громко смеялся, что Хоуп рассердилась. Он привлекал к ним нежелательное внимание.

– Тише! – прошипела она. Не вижу ничего смешного. Он сам это подтвердил

– Он сказал, что вы назвали его толстым.

У нее заняло мгновение воскресить в памяти разговор. После этого Хоуп возмутилась:

– Ничего подобного. Я обвинила его, что он толстеет на страданиях детей, которые работают на его фабриках.

– Думаете, он толстый? Что-то не вижу.

– О, не будьте смешным! Вы сами прекрасно знаете, что мистер Рейн худой, как голодный волк-одиночка!

Его брови поползли вверх, и Хоуп осознала, что ее слова можно превратно истолковать.

– Вы поняли, что я имею ввиду, – невнятно пробормотала она, стараясь не покраснеть и, страшась, судя по ощущению жара на щеках, что в том не преуспела. – Что он не толстый.

– Да. Я понял, – улыбнулся вполне дружелюбно мистер Бемертон. – Вы, может, не знаете, но он когда-то был одним из этих несчастных детишек-рабочих на одной из фабрик, которыми сейчас владеет.

Хоуп разинула рот.

– Я слышала. Только забыла.

Он кивнул и продолжил.

– Делиться подробностями или нет – это как он пожелает, но ни один человек в этой комнате не осведомлен так хорошо, как он, чему подвергаются дети или в каких опасных условиях они работают.

Он глянул на нее.

– Вы заметили, должно быть, что у него повреждены пальцы?

Она кивнула.

– С другой стороны, подробности – дело личное, может, он сам поведает их вам когда-нибудь. Я уверен, он повредил пальцы в результате несчастного случая на фабрике в детстве.

Хоуп прикусила губу. Она чувствовала себя отвратительно. Спустя какое-то время девушка спросила.

– Как вы об этом узнали?

Джайлс улыбнулся.

– Ну, об этом я могу рассказать, поскольку это касается в равной степени меня, как и его. Я познакомился с Себастьяном Рейном в школе, когда нам было лет по семь.

– Школа? Но Вы говорили, он был рабочим...

– Терпение, мисс Мерридью. Его семья – но это только между нами – он убьет меня, если узнает, что я вам проболтался – происходит из тех же кругов, что ваша или моя, хотя почему он не хочет сие признавать, выше моего понимания. В школе мы подружились, и, скажу вам, лучшего друга у меня не было. Я был тощим маленьким парнишкой в те дни, – он усмехнулся, – не тот прекрасный мужской образец, что вы видите перед собой.

Хоуп в ответ улыбнулась. Изящного, элегантного среднего роста мистера Бемертона нельзя было назвать крупным мужчиной. Она легко могла бы представить его маленьким мальчиком.

– Вдобавок к маленькому росту было преступлением иметь длинные золотистые локоны, и вы поймете, как меня задирали, когда я был ребенком.

Легкомысленный веселый тон пропал. Он тихо промолвил:

– На самом деле, моя жизнь была сплошным кошмаром.

Он прервал разговор, когда они разъединились в танце, и Хоуп подумалось, что каждое дитя несло свой собственный страшный крест. Глядя на мистера Бемертона, всякий мог подумать, что жизнь его – сплошное удовольствие, беззаботность и потакание своим капризам.

– Как уже говорил, я был крайне несчастен. Пытался сбежать из школы, но меня всегда притаскивали обратно, – он поморщился. – Хотели сделать из меня мужчину, знаете ли. Школы – современная версия воспитания, где сыновья средневековых рыцарей приобретают опыт, потому, полагаю, мне следует быть благодарным, что никто при этом не покрошил меня мечом на куски.

Джайлс потряс головой, отгоняя воспоминания.

– Так или иначе, все запугивание прекратилось, как только появился Бастьян Рейн. Он был тоже чужаком, но достаточно силен и знал, как пустить в ход кулаки. Он использовал их, встав на мою сторону, и научил меня, как защищаться. Из такого куется прочная дружба.

– А как он потом попал на фабрику?

Лицо Джайлса Бемертона печально вытянулось.

– Короче говоря, его отец совершил ряд поступков, после которых общество и его семья отреклись от него, и однажды Себастьян, неизвестно почему, исчез из школы. Я столкнулся с ним случайно годы спустя, когда нам было уже по шестнадцать. Я проезжал через Манчестер. Передо мной был усталый фабричный рабочий, высокий, тощий как палка, не считая широких плеч. Я не узнал бы его, если бы не увидел его глаза, которые он тут же отвел в сторону. Он не хотел меня знать, думал, я так же отвергну его. Но... как уже сказал, эта дружба ковалась в жарком пламени, – он усмехнулся. – И я уже поведал вам о Себастьяне Рейне больше, чем кто-либо знает о нем в свете.

– Понятно.

Спустя мгновение девушка спросила:

– Почему вы решили довериться мне?

Бемертон пожал плечами.

– Для чего нужны друзья? Я узнал, что вы его осуждаете. И понимаю, что Себастьян скорее отрежет руку, чем примет жалость, поэтому он не объяснился с вами. Но назвать его подлым эксплуататором детских страданий! – он тихо засмеялся. – Если вы когда-либо пожелаете, спросите любого владельца фабрики на севере о детишках-рабочих Себастьяна Рейна, он в ярости сплюнет.

– Сплюнет в ярости? Почему?

Джайлс подмигнул.