Идеальный размер

Ну что ж, не исключено, что сегодняшний вечер окажется не так уж плох. Я смотрю на список намеченных дел и с улыбкой вычеркиваю пункты про Эдриана и доклад для католической школы. Теперь остается только позвонить в таможню. Все задания выполнены, галочки проставлены, цели достигнуты.

Номер портсмутской таможни я сохранила в памяти телефона еще несколько месяцев назад. Пятерых из двенадцати таможенников я узнаю по голосам. Мы давно называем друг друга по имени. После того как несколько партий моего товара впервые застряли на таможне, я поставила себе целью по-дружески сойтись со всем ответственным персоналом, чтобы в случае необходимости ускорить процесс. Обычно, если возникали какие-то проблемы, нам удавалось быстро их разрешить. Обычно, но не всегда. Если трубку брала Нэнси Хом, все становилось гораздо сложнее.

Нэнси – вежливая и исполнительная дама вьетнамского происхождения. Она очень ответственно подходит к своей работе и выполняет ее прекрасно – если разговаривает с клиентом вживую. Если вы общаетесь с Нэнси по телефону, она понимает не больше пятнадцати процентов сказанного. И еще она просто помешана на незаконном ввозе в страну животных: практически уверена, что каждый, кто звонит ей по поводу своего товара, пытается ввезти в Британию какое-нибудь животное. Обычно ей мерещатся грызуны – хорьки, хомяки, тушканчики... Если трубку снимает Нэнси, я знаю заранее, в какое русло повернет наш разговор. «Плавки» превратятся в «полевок», а «трусы» в «крыс». Тут, к сожалению, ничего не поделать.

Я откидываюсь на спинку кресла, скрещиваю ноги и, чувствуя на лице солнечные лучи, слушаю длинные гудки, которые раздаются где-то в здании портсмутской таможни. Раздается щелчок, и я делаю глубокий вдох, на удачу скрестив пальцы. В трубке звучит записанный на автоответчик голос инспектора Билла Грегора:

–В настоящий момент мы не можем ответить на ваш звонок. У нас очень большой объем...

Автоответчик внезапно отключается, и в трубке раздается другой голос:

–Алло. Говорит Нэнси.

У меня падает сердце.

–Нэнси, привет. Это Санни Уэстон. У меня Интернет-сайт, помните? Мы с вами уже разговаривали пару раз...

– Ах да! Здравствуйте, Санни. Как поживаете?

Она очаровательная женщина. Мне всегда бывает стыдно, что я не хочу разговаривать с ней по телефону.

–Спасибо, Нэнси, у меня все отлично. А у вас как дела?

–Все хорошо, спасибо. Чем я могу вам помочь, Санни?

–Дело в том, что мне должна была прийти партия японского бандажа из Турции. Похоже, она где-то затерялась.

Я стараюсь говорить очень внятно, чтобы Нэнси не уловила ни в одном из моих слов ассоциации с животными.

–Понятно. Когда должен был прийти товар?

–Два дня назад.

–В каком объеме?

–Четыре коробки.

–Ясно. Что за товар?

–Шелковый бандаж и нижнее белье. В основном трусики. Еще там должны быть майки, комбинации, пояса со всякими лентами и другими штучками...

–Понятно. Что написано на этикетках?

–На тех, которые на коробках наклеены?

–Да. Этикетки.

Я делаю глубокий вдох.

–Там написано... «Шелковые японские игрушки».

На другом конце провода раздается резкий вздох, за которым следует продолжительное молчание.

–Нэнси? Вы меня слышите?

–Санни, а у вас есть необходимые документы для ввоза в страну лягушек?

Мне хочется плакать. И чего я так боюсь этого несчастного ужина? Разве может быть что-то хуже, чем телефонные переговоры с Нэнси Хом?

Кэгни стоит в коридоре своей квартиры и пытается разглядеть собственное отражение в остекленной репродукции Констебля, которую повесили сюда еще прежние обитатели. Он снимает пальто и перебрасывает его через руку. Потом, покачав головой, снова надевает. Затем наклоняется к репродукции, чтобы разглядеть себя повнимательнее. В коридоре горит тусклая, покрытая толстым слоем пыли лампочка. Стены выкрашены в грязно-кремовый цвет. Кэгни одет во все черное, поэтому его голова выглядит на темном фоне очень светлой и как будто парит над воротником свитера. На верхней губе у Кэгни выступают несколько капель пота. Немного подумав, он опять снимает пальто, перебрасывает его через плечо, удерживая всего одним пальцем, и снова смотрит на отражение в стекле.

–Черт меня побери, – говорит он наконец.

Бросив пальто на стол, Кэгни выходит из квартиры и захлопывает за собой дверь.

Внизу, возле входа в магазинчик, ждет Кристиан – просто воплощение респектабельности в темно-синем костюме. Две верхние пуговицы его голубой рубашки расстегнуты, открывая взору загорелую грудь с редкими темными волосками.

В забегаловке рядом со станцией метро полно людей, потягивающих пиво. Кэгни, проходя мимо, смотрит на счастливчиков с завистью. Отдельные группы туристов и местных жителей, сидящих в пабе, громко хохочут и разговаривают. Кэгни не был в баре уже больше года и едва справлялся с желанием снова окунуться в анонимность, которую дарят такие места.

Несмотря на сгущающиеся сумерки и на то, что до Кристиана целых двадцать шагов, Кэгни видит на лице друга хмурое выражение. Когда до Кристиана остается футов десять, тот заявляет Кэгни: