Идеальный обман

— Мне ужасно жаль молодых. Что их жизнь по сравнению с нашей? Куда ни пойди, всюду одинаковые заведения быстрой еды, которые, кажется, придумали в Канзасе и теперь распространили по миру. Во времена моей молодости все стоило невероятно дешево, найти работу легко, а заграница была настоящей заграницей. И люди были доверчивыми. Ведь теперь редко в церквах нет видеокамер. Наблюдают, как вы совершаете коленопреклонение, на всякий случай. Я рада, что провела молодость в период, когда цивилизация достигла высшей точки развития. Мне, разумеется, не удастся досидеть до конца этого спектакля, но, уходя, я не стану сожалеть, что упускаю что-то интересное. Разве только… — Она замолчала и покосилась на Боттандо. — Да, с конца пятидесятых до конца шестидесятых жизнь была восхитительной. Возраст плюс избирательность памяти приукрашивают прошлое, но все равно это был короткий период, когда богатство еще не означало безвкусицу, свобода не опустилась до уровня потакания своим желаниям, а жажда свежих впечатлений не сводилась к постоянному поиску новизны.

Как вам известно, я занялась делом, очень мне подходящим, с приличным доходом. И одновременно ощущала себя в высшей степени порядочной. Мечтала, как и любая девушка, выйти замуж, завести двоих детей, иметь симпатичный домик с небольшим садом, где будут расти розы. В моем воображении иногда даже возникал утренний кофе с подругами. Свою лепту тут внесло и детство, которое очень счастливым никак не назовешь. Потом я встретила Джека Вернея и вышла за него замуж, зная, что он мне не подходит. Джек был милым, но уж очень скучным. Кроме гольфа, его, кажется, ничто не интересовало. К счастью, он много ездил, что давало мне полную свободу. Во время одной из его длительных отлучек я ухитрилась купить этот дом. Он обошелся мне всего в сто пятьдесят фунтов, и я продолжала мечтать, как стану растить здесь детей, когда они появятся. Вскоре открыла счет в швейцарском банке.

Начинала я не очень успешно. Первая картина вообще не принесла денег, потом довольно долго заработанного хватало лишь на то, чтобы свести концы с концами. Профессионализм появился позднее, когда я развелась. А в шестьдесят втором году все только начиналось. Этторе Финци выдал одному дилеру заказ, а тот связался со мной. Нужно было добыть с виллы Стоунхауса «Непорочное зачатие». Считалось, что там две картины, но вначале надо было взять первую.

— А где вторая?

Мэри пожала плечами:

— Не знаю. Ее там не было. Так вот, я собиралась в Италию и мне показалось, что это не трудно. Орудовать в частных домах в те времена было легко. Заходи и бери. В общем, я согласилась. Мне организовали приглашение на виллу. О том, какая это картина, я понятия не имела. И до сих не имею. Финци был уже старым и больным. Не знаю, о чем он думал. Я слышала о его давнем соперничестве со Стоунхаусом, но, кроме описания картины, мне больше ничего знать не следовало.

Значит, я приехала, устроилась, начала готовиться. А потом появился идиот Буловиус и все испортил. Он буквально не давал мне прохода. У меня даже не было возможности спокойно высморкаться, не то, что украсть картину. Но не это главное. Буловиус, видимо, решил показать Финци свою добродетель. Он давно втерся в доверие к старику, наверняка прослышав о завещании, и ему пришло в голову преподнести Финци картину. Продемонстрировать преданность, тем самым обеспечив себе место в нужном списке. Не сомневаюсь, вам он представил свои мотивы совсем в ином свете.

А я уже все подготовила. Разработала план. В конце подъездной дорожки меня должен был ждать курьер, которому я передам картину. На это ушло бы несколько минут. Другой курьер заберет ее из камеры хранения на вокзале и вывезет из страны. Стоунхаус пригласил меня на ужин, я намеревалась отлучиться на пять минут, взять картину, передать курьеру и вернуться к еще не остывшему пудингу. Накануне переночевала у себя в доме, а когда прибыла утром на виллу, картина исчезла. Дело расследовали двое полицейских, а у Буловиуса был такой вид, что не надо даже вешать на грудь табличку «Это сделал я». Мне с трудом удалось подавить желание потребовать, чтобы он ее вернул. Что касается полицейских, то я не думала, будто они могут составить мне какую-либо серьезную конкуренцию. Начальник… как его фамилия?

— Таренто, — подсказал Боттандо.

— Да, Таренто. Пародия на сыщика. Тупой, как пробка, но добрый. — В этом месте логическая конструкция Аргайла впервые дала трещину. — А к Таддео относился, как родному сыну. — Конструкция накренилась, угрожая обвалиться. — В общем, я не предполагала, что здесь есть о чем беспокоиться. И ошиблась. Недооценила Таддео. Во всех отношениях. Увидела, как он смотрит на Буловиуса, и начала заводить разговор, чтобы понять, что у него на уме. И неожиданно… влюбилась без памяти.