Идеальный мерзавец

— О черт, — выдохнула Таисия, — он не должен был видеть меня здесь!

— Он? — переспросила я.

Хлипкая дверь задрожала под сильными ударами то ли ногой, то ли кулаком.

— Это что же такое происходит? — занервничала мама. — Это кто там выламывает дверь?!

Из всех троих на кухне только я вместо того, чтобы испугаться, когда дверь с грохотом отлетела в сторону, рассмеялась.

— А это Марк Бестужев, мама, — сказала я.

ГЛАВА 62

Марк

После душа, сытного ужина из трех блюд, я послушно отдался в руки доктора Айболита, который весь утыкал меня иголками, вливая всякие полезные и призванные поднять меня на ноги после недельного запоя жидкости.

Терпением я и в обычные дни особо не отличался, а теперь и подавно не хотел терять время зря. И так потерял.

Снова глянул на черно-белый снимок УЗИ.

— Что вы делаете?! — взвилась медсестра, когда я стал выдирать иглу из вены.

— Тороплюсь, разве не видно?

— Но вам нельзя! Сергей Иванови-и-и-ич!

Айболит тут же бросил свои склянки и примчался на ее зов, преграждая мне путь.

— Э нет, Марк! Никуда вы не уйдете! Ваш отец просил позаботиться…

— И того, что было хватит. Зрение вернулось, дыхание в норме. Сердцебиение отличное. Серьезно, мне нужно идти, доктор. Спасибо, вы и так, по моим ощущениям, влили в меня лошадиную дозу полезностей, хотя можно было и физраствором с глюкозой обойтись.

— Нет, нельзя было! Что вы, у вас крайне запущенный случай: истощение, обезвоживание, интоксикация, — перечислял док, загибая пальцы.

Я потянулся и загнул еще несколько пальцев на руке опешившего эскулапа.

— Столько сойдет? И тогда вы без лишних слов убираетесь?

— Это каждому или на двоих? — не растерялся Иванович.

— Каждому.

Док загнул еще два пальца и кивнул.

Через полчаса я уже был в машине, а по громкой связи телефон отсчитывал гудки.

— Да, — наконец-то сказал Воронцов.

— Адрес дай, пожалуйста.

Молчание на том конце трубки.

— Не строй из себя идиота, Воронцов, тебе не идет, — сказал я, срезая дорогу по объездной. — Я игнорировал твои звонки на протяжении двух недель, прошу прощения, но у меня были на то свои причины. И да, я знаю, что ты переоформил документы на дом. Так что назови мне адрес, который тебе, наверняка, известен и который мне сейчас позарез нужен.

— Ты мерзавец, Марк…

— Святым никогда не был, — перебил я его. — Адрес, пожалуйста, скажи.

— Уверен?

— Да.

— Семенова, три дробь пять — сказал Воронцов и отключился.

Я вбил адрес в навигатор и от пункта назначения глаза на лоб полезли.

— Твою мать, Воронцов! — рявкнул я в трубку во второй раз. — По-твоему, это смешно?!

— Три километра до роддома номер два, — сообщил робот.

Я нажал на «Отмену маршрута» и припарковался. Руки опять тряслись, как от похмельного тремора. Только теперь-то алкоголь был не причем.

Воронцов наконец-то прекратил смеяться.

— Адрес нормальный скажешь? — хмуро спросил я.

— А ты уверен, что он тебе нужен?

— Уверен, — выдохнул я.

— А знаешь, что еще?

— А давай потом по душам поговорим, Воронцов?!

— Нет.

— Черт с тобой, говори.

— Ты меня внимательно слушаешь, Марк?

— Да что б тебя черти драли, Воронцов!

— Слушаешь?

— Да говори уже!

— Лермонтова двадцать два, квартира сорок, Бестужев.

****

Первой, кого я увидел, когда влетел в темную прихожую, оказалась моя собственная мать.

— Спокойно, Марк! Мы уже уходим! — сразу сообщила она, натягивая шубу. — Татьяна Борисовна, идемте, идемте!

Эту женщину я узнал, но с трудом. Давным-давно я видел ее в аэропорту, именно она поторапливала Веру с решением — брать или не брать кольцо у Юры. Получается, это мать Веры? Вот только сначала я все-таки разберусь с собственной, а уже потом с тещей.

Я перегородил проход рукой. И мама ойкнула.

— Отец сказал мне, что ты еще не прилетела. Дай угадаю о том, зачем соврала и как ты оказалась тут?

— Я же мать, Марк! Я должна была убедиться, что девушка тебя любит не за деньги.

Я на миг прикрыл глаза.

— Господи, мама…

— Все, все, мы уходим! Татьяна Борисовна, кстати, познакомьтесь. Этой мой, тот самый, сын Марк.

Седая женщина моргнула, а что посмотреть мне в глаза ей пришлось задрать голову.

— Бестужев? А вы, часом, не однофамилец?… — начала было Татьяна Борисовна.

— Идемте, идемте! — поторопила ее моя мама. — Я вам все по дороге объясню.

То-то Верина мама удивится.

Обе женщины выскользнули в проем, моя мама даже прикрыла за собой косую и слетевшую с нижних петель дверь. Я прислушался и огляделся.

В квартире было тихо, на стенах прихожей выцветшие обои гармонировали со старой мебелью с перекошенными дверцами. Я подпер дверь плечом и язычок защелкнулся. Так, довольно будет и этого на время, а с остальным потом разберемся.

Из прихожей коридор вел на кухню и в темную комнату. Свет горел на кухне, туда-то я и направился.

Вера стояла у окна, спиной ко мне, на столе были чашки с нетронутым остывшим чаем. Задушевная была беседа. Какой может быть моя мама, я знаю. Ох, мама, мама. Хотела сделать как лучше, а получилось, как всегда. И чего только полезла…

— Вера?

Она посмотрела на меня через плечо, и я увидел, что она улыбается. Пытается сдержать улыбку, кусает губы, но не может. Все равно улыбается.

Эта улыбка все и предрешила.