Идеальный гражданин

Многие говорят, что очень волнуются, заходя в камеру, особенно впервые, честно говоря, у меня такого не было. Я чувствовал себя довольно спокойно. Меня усадили за стол, предложили кофе, бутерброды, а сами попросили мое постановление о заключении под стражу. Это нужно было, чтобы быстро записать в «Домовую книгу» и отправить по дороге. «Домовая книга» – это тетрадь, где записаны данные всех заехавших заключенных. В «домовые книги» могут быть занесены только данные, заехавших в камеру, могут быть сидящих на этаже, на корпусе или даже на всем СИЗО. «Домовые» бережно хранят, если надо передают по дороге. Плохо лежащую «домовую», обязательно изымут сотрудники. С помощью «домовых» можно узнать данные практически на любого заключенного. Таким образом, можно найти подельников или, например, узнать сидел ли человек порядочно или нет.

Ко мне подсел старый азербайджанец и начал разговор.

– Я вот хочу узнать, почему ты против Путина, что он тебе сделал? Я лично его поддерживаю.

– Он разворовывает страну, уровень коррупции в нашей стране один из самых высоких в мире. – отвечал я.

– Так ты скажи, он что лично у тебя что-то украл?

– Ну, можно сказать, что лично у меня. Например, из-за коррупции, я получаю стипендию, меньше, чем мог бы получать. Высокий уровень коррупции ведет к росту цен, налогов. Да даже если бы он лично у меня ни рубля не украл, все равно я не могу игнорировать несправедливость, которая господствует в стране.

– Натик, ну что ты к парню пристал? – окликнул его другой заключенный. – Он за идею борется, не бабушек же ему, как тебе обманывать.

– Ну все равно учти, – напоследок сказал Натик, – Тут все поддерживают власть. Это может дядя Дима тебя поймет, он вообще русских не любит. Но я считаю, что оппозиция хочет развалить страну.

На самом деле азербайджанец преувеличивал. Никто кроме него в камере не высказывался в поддержку действующей в России власти. Кому то было все равно, кто-то меня поддерживал, кто-то критиковал мою деятельность, но не из-за того, что мы якобы раскачиваем лодку, а потому что, я мол ломаю себе жизнь, вместо того, чтобы идти учиться и работать.

Камера была раза в два меньше карантина. Во время моего заезда там сидело 12 человек, включая меня. В отличие от карантина, в камере был холодильник и небольшой телевизор. В углу была сложена большая куча одеял, подушек, под которыми располагался склад с запасами продуктов и иных бытовых вещей.

Всего в камере было восемь койко-мест, расположенных на четырех двуярусных кроватях. Это был тот самый «перегруз», когда людей больше, чем спальных мест.       Поэтому спали по очереди: один ночью, один днем. Круглосуточные места были у старожилов камеры. Перегруз был не очень большой, поэтому очень часто если кто-то хотел спать, в наличии появлялась неиспользуемая койка. У меня поинтересовались, в какую смену я хочу спать – в ночную или в дневную. Я недолго думая выбрал дневную: с 07:00 до 19:00. Моим «сменщиком» был Виталий.

Так как это была простая общая камера, особого контроля за ней не было, поэтому в ней было три мобильных телефона. Иметь телефоны в СИЗО категорически запрещается, но почти во всех общих камерах они есть. В основном их приобретают через коррумпированную администрацию. Иногда заключенные проносят их тайно. Например, после свидания с адвокатом, или вольную дорогу (дорогу связывающую СИЗО с волей).

Приоритетнее для администрации, чтобы телефоны приобретали через нее, это позволяет получать сотрудникам немалые доходы, быть в курсе у кого и сколько телефонов, в случае чего передавать следствию данные о мобильных устройствах, чтобы устанавливать прослушку.

Про наличие телефонов администрация прекрасно знает, но как и с дорогами, смотрит на них сквозь пальцы, лишь изредка борясь с этим явлением. Как и с дорогами, причина этого в коррупционной составляющей, а также в боязни столкнуться с сопротивлением заключенных. Выездные проверки вышестоящих органов не дают результатов. Администрация вовремя предупреждает заключенных о проверках. Наверное самый большой стимул для администрации изымать телефоны, это для того, чтобы потом заново продать их другим заключенным.

В нашей камере было два смартфона и один кнопочный телефон. Смартфонами с доступом в Интернет преимущественно пользовался смотрящий и парень заведующий за провизией в камере, но несмотря на это, по просьбе пользоваться ими могли все. Каждый вечер на кровати вешали занавески, чтобы не было видно телефонов и света от них, видеокамеры у нас не стояло, поэтому увидеть, что происходит в камере могли только через шнифт – специальное приспособление с внешней стороны двери, поднимая которое сотрудники ФСИН видели происходящее в камере. Иногда, чтобы поговорить по телефону, в том числе по видеосвязи, шли в туалет.