Идеальность

Знаете, Римма Ивановна, как тяжело хоронить близких. У меня пока не случалось, но я помню тот день, когда мы приехали на кладбище к Лере, где закапывали её дочь. Полгода ребенку было, представляете? А эта наркоманка даже не ревела. Напялила черный очки, воткнула в рот сигарету и сидела себе на лавочке, наблюдала. Я бы её бросила в яму следом за детским гробиком, честное слово…»

Больно кольнуло в затылке. Лера смутно помнила похороны дочери, потому что не верила тогда в её смерть, а значит — не принимала. Осознание пришло через несколько дней. А на кладбище она отстраненно размышляла, что суета вокруг лишняя. Не нужна она. Зачем? Ведь доченька встанет из гроба, рассмеется, покрутит пальчиком, как она любила это делать — и все вернется на круги своя. Люди, очнитесь, никто не умер! Это шутка, морок, галлюцинация!

Однако же, оказалось, что не шутка…

Лера бегом вернулась на первый этаж, где в одной из комнат среди хлама видела большую тряпичную сумку. Вернулась с ней, набила папками под завязку, не разбирая, до чего дотянулась.

Заглянула в урну. Она почти целиком была забита рыхлым серым пеплом. Торчал обугленный уголок листа. Кажется, тут сжигали улики. Около урны лежал коробок со спичками, пустой.

Лера запустила руку в пепел, пошевелила пальцами, подняв облачко серой пыли. Запах гари стал острее. Ничего в урне больше не было.

По коридору слева оказался туалет. Затем — ванная.

Лера приоткрыла дверь и почувствовала, как холодный воздух коснулся её плеч и щёк. Изнутри шёл сквозняк. Провела лучом фонаря по кафельным стенам, раковине, крану и кольцам душа, аккуратно свернутым вокруг него. Ничего примечательного. Свет коснулся ванной и вдруг рассыпался на множество мелких лучей. Точки света застыли на стенах и на потолке, будто капли дождя.

Лера не сразу поняла, что произошло. Она опустила глаза и увидела, что луч света упирается в какие-то полупрозрачные квадратики, которыми, судя по всему, была заполнена ванна. Догадалась: кубики льда. Вот откуда холод.

Но зачем в ванной лёд?

− Твою мать, − пробормотала она, нащупала выключатель, ударила по нему ладонью.

Свет заставил на мгновение зажмуриться.

Ванна была наполнена кубиками льда примерно до половины. Лёд подтаивал, лужицы воды скопились по краям ванной. А еще лёд был прозрачным, и в ярком свете ламп легко можно было разглядеть силуэт, лежащий на дне.

Лера подошла ближе, сгребла лёд в сторону ладонью, обнажая худое лицо с впалыми щеками, закрытыми глазами, ярко выделенными скулами. Кожа была сморщенная, ярко-желтого цвета с мелкими синими пятнышками на лбу, вокруг глаз и подбородке. Рот приоткрыт, а во рту, между тёмных зубов, застрял кубик льда.

В ноздри проник сладковатый запах гнили. Лере сделалось дурно. Она зажала нос ладонью, но не сводила взгляда с мёртвого тела, лежащего в ванне.

Бельгоцкая. Мёртвая. Похожая на мумию из фильмов, только влажная и не кинематографичного цвета.

Она расчистила тело ото льда до пояса. Римма Ивановна была одета в белую ночнушку, плотно облепившую тело. Сквозь ткань проступила небольшая сморщенная грудь. Руки оказались сложены на впалом животе. Кисти посинели, а обнаженная кожа сплошь пошла пятнами.

— Вопросы по поводу безумия Наты еще остаются? — пробормотала Лера самой себе.

Стало страшно. Если в доме есть один труп, то может быть и ещё. Захотелось позвонить Толику, позвать на помощь, чтобы приехал с дружками-телохранителями, раскопал тут все, достал нужную информацию… Но тут же сама себя одёрнула. Это не его дело. Он не хочет ввязываться, ну и пусть.

Лера метнулась в коридор, теперь уже нисколько не осторожничая. Открывала двери во все комнаты, включала свет, осматривалась. Готовилась к самому худшему, например к ещё одной ванне со льдом…

Бегала, наверное, целый час, пока не оказалась снова в спальной комнате, где валялись папки и пахло влажным пеплом. Сердце металось в груди — как и мысли в голове. Она хотела набрать полицию, но осеклась. Как объяснит своё здесь нахождение? Кто поверит бывшей наркоманке и алкоголичке?

Решение пришло быстро: схватила ноутбук, стоящий на тумбочке, запихнула его и ещё несколько папок в сумку, метнулась на первый этаж.

Там ещё поблуждала в темноте, перерывая вещи, раздвигая коробки, разрушая кем-то сооруженный хаос заброшенных предметов. Этот дом был давно и бесповоротно мёртв. Она поняла, почему первый этаж оказался складом — вещи не могли жить без хозяина, а хозяйка ушла навсегда.

Как долго она была мертва? Неделю, две? До смерти Дениса или уже после?