Идеальное алиби

– К чему спешка? – интересуется женщина, вопросительно глянув на сына. Она взбивает испорченные слишком агрессивной краской волосы и чешет скулу. – Мы как будто на самолёт, Господи, опаздываем, но, к счастью, это не так. К счастью, конечно, к счастью, Господи… – бормочет она вдруг, отрешённо заметавшись взглядом по всем предметам в комнате.

– Иногда на тебя находит… – начинает Виктор, но тут же осекается, потому что понятия не имеет, что толком находит на его маму.

Он подходит ближе к ней и осторожно кладёт руку ей на худое плечо. Женщина выглядела зависшей, словно её поставили на паузу.

– Иногда на тебя находит что-то, – повторяет он. – Не хочешь сходить к врачу? Тебе пропишут таблетки, будешь их принимать. Тогда ты почувствуешь себя лучше, – вкрадчиво говорит Виктор, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более убедительно.

– Ты считаешь меня больной? – громко и гневно спрашивает женщина, вдруг подскочив и встав на ноги так быстро, насколько ей позволяли её больные колени. – Как невежливо, Виктор, – отчитывает она его. – Со своей родной матерью так разговариваешь, совести нет совсем, видит Бог.

– Я ничего такого и не сказал, – он нервно пожимает плечами и засовывает руки в глубокие карманы джинсов, потёртых и немного дырявых на коленях. Джинсы испортились тогда, когда Виктор упал со скейта, но об этом знал только он, так что все подумали, что джинсы так и продавались в магазине – с потёртостями и дырами. Выглядели джинсы до сих пор неплохо, так что Виктора всё устраивало. Ну, почти.

И если сначала идея прогуляться по родному городу после нервной поездки показалась ему ещё более-менее приемлемой, то ближе уже к моменту, когда нужно было выходить из дома, он бы отдал всё за то, чтобы никуда сегодня не идти.

Виктор подходит ближе к своему преподавателю, тот сидит в сквере на скамье, читает пыльную газету и курит. Когда он заметил Виктора, то выкинул окурок и впечатал его подошвой в землю. Немолодой мужчина складывает газету вчетверо и откладывает в сторону, краешки тонкой бумаги дрожат из-за слабого ветра здесь.

– Ну, здравствуй, Виктор, – тепло улыбается преподаватель, выдыхая сизый дым. – Какая приятная встреча. Не ожидал тебя здесь увидеть.

– Здравствуйте, мистер Хамфри, – приветливо отзывается Виктор, чуть склоняя голову в знак приветствия, на что мужчина в ответ приподнимает свою шляпу. – Я тоже рад Вас видеть. Нечасто можно случайно увидеть знакомые лица.

– Да ну, – фыркает мистер Хамфри. – Городок-то не такой уж большой, – произносит он, покашливая. – А ты присаживайся, родной мой, чего стоишь, – мужчина похлопывает по месту рядом с собой на почти блестящей, совсем недавно выкрашенной скамье. Казалось, что её только сегодня покрасили, настолько она выглядела по-новому. Виктор сначала даже побоялся на неё садиться, но, приглядевшись, понял, что краска давно уж высохла. Он садится возле бывшего преподавателя и застёгивает на себе худую куртку, больше смахивающую на ветровку.

– И нужно было нам тащиться в этот сырой сквер? – ворчит Виктор, пиная попадавшиеся ему на дороге камушки.

Сквер отчего-то больше не радовал глаз. Откровенно говоря, не было желания гулять по нему и любоваться зеленью природы вокруг. Виктор не знал причины этому.

– Не ной, – почти приказывает ему мама. – Погуляем, потом пойдём. Мне нужна разгрузка.

– Ты говорила, что Лондон – твоя разгрузка.

– Ты пытаешься упрекнуть меня в этом? Я отдохну, а потом приступлю к работе. Ты словно пытаешься выжить меня из дома, хочешь побольше проводить времени в своей комнате, но чтобы я тебя не отвлекала, да? Не получится.

– Я не об этом, – почти цедит Виктор. Он угловым зрением видит самого себя неподалёку, потом скашивает глаза, окончательно убедившись в том, что это правда он разговаривает сейчас на той скамье со своим собственным преподавателем. Парень берёт маму за локоть и ненавязчиво увлекает за собой. – Здесь машины рядом, предлагаю сменить локацию, – говорит он уже тогда, когда сквер остаётся далеко позади.

– Как вообще жизнь после университета? Чувствуешь себя взрослым? – любопытствует мистер Хамфри, закидывая одну ногу на другую.

– Жизнь… – задумывается Виктор. Ну, жизнь как жизнь. Ничего особенного. Чувствуется всё по-прежнему, ощущается практически как раньше. Скоро работу себе найду. А взрослым я чувствовал себя всегда. Никогда не считал себя ребёнком.

Мужчина приподнимает одну бровь.

– Никогда не считал себя ребёнком? – переспрашивает он. – Да ну.

– Сколько себя помню, у меня никогда не было ощущения, что я малое дитя. Это почти во всём проявлялось.

– Весьма занимательно, – озвучивает свои мысли мистер Хамфри. – А с ребятами у тебя как? Ты поддерживаешь с ними отношения?

– У меня ни с кем не было особых отношений, – качает головой Виктор, откидываясь на спинку скамьи.

– А мне казалось, что у вас с Ханной что-то есть. Разве она не нравилась тебе? – скрипуче удивляется преподаватель.