Icy Origamy

Они ещё сопротивлялись этому морозу, сами уже наполовину ледяные статуи, и лишь собственная магия спасала их от сумасшествия, охватившего окружающих. Этриан молча смотрел, как смертельным веером распахнулись крылья над ледяным плато. Он ещё был Живым, как и она… как и многие другие, кого его память унесет с собой в бездонную могилу колодца спустя многие-многие годы. Он ещё не думал, что сам будет способен призывать метель, подобную этой. Но, в отличие от своей младшей сестры, он сейчас восхищенно, восторженно смотрел в облака, не замечая, что творится вокруг.

Лишь мечтая получить когда-нибудь ту же силу.

— Ри… — девочка плачет, и перезвон её голоса возвращает его в реальность.

В пугающий мир ледяных фигур, замерзающих прямо во время сражения, раскалывающихся, падающих на землю — и рассыпающихся в осколки.

Под ноги ему падает, разбиваясь на фрагменты, труп какой-то женщины. Не сразу молодой волшебник понимает, что это…

— Мама! — взвизгнув, девочка прячет лицо, плотнее прижавшись к брату.

Интересно, мог ли я её склеить? ..

Звук собственных мыслей пугает его, но даже это чувство звучит словно приглушенно, заморожено…

Как и труп под ногами. Как и осознание происходящего.

Как понимание угрозы.

— Пойдем отсюда, — быстро говорит Этриан, подхватывая сестру на руки. — Пойдем, пока живые.

Ноги путаются в сугробах — когда намело столько снега? .. Почти ничего не видно: лишь смутные чёрные силуэты в чёрно-белой темноте. А где-то рядом смеется-хохочет, словно со всех сторон, существо, обещающее подарить всё — если он ещё хочет спасти стремительно замерзающую девочку на его руках. И если хочет спасти себя. Склеить хотя бы некоторые ледяные фигурки, что застыли у них под ногами… получить силу, окунуться в бездонный колодец чистой магии.

Он оборачивается, смотря в глаза Истинному Холоду…

Я был неправ…

Впрочем, это не имело уже разницы, ведь я уже шел на дно, захлебываясь и леденея. Сначала замерзая сам по себе, изнутри. Незаметно, исподволь, ведь за большую силу приходит и большая расплата. Расплатой оказалось то последнее человеческое, что во мне ещё оставалось.

А потом и в прямом смысле, когда я, много-много лет спустя, скованный повязавшими меня магами, падал в колодец… бездонный колодец.

Но не магии, а того, что меня ждало за её фальшивыми декорациями. Падая туда, куда меня привела моя же глупость. Благие намерения, позднее обернувшиеся безумием. Ты не поверишь, но я хохотал, уничтожая, погребая под снегом целые города — и находя в этом свое удовольствие.

Забывая уже, зачем я на самом деле согласился.

Ты знаешь, утопленники выглядят нелицеприятно: они такие распухшие, синие, задохнувшиеся. Мне повезло — я просто замерз. Замерз изнутри, ведь я уже давно стал льдом, и смерть моя ничего особо не изменила.

Я уже давно не надеялся увидеть тебя, сестренка.

Спустя несколько веков…

— Ох и глупая же девочка…

Вздохнув, — эта старая привычка сохранилась даже после смерти, когда дыхание стало не нужно, — Этриан оглядел выуженную из воды девчушку лет двенадцати и сокрушенно покачал головой.

Девочка чуть было не захлебнулась. Её счастье, что её вовремя вытащили из-подо льда, куда она так неудачно провалилась. Вот кто ж выбегает на реку арктическим летом, когда слой льда столь тонок, что не удержит и ребенка!

Глупая-глупая девчонка…

Потом же на него скажут – мол, обитает же тут призрак поблизости, мало ли что могло стрястись с убежавшим в чисто поле дитём. Кто же поверит, что этот «страшный призрак» на самом деле опасен, только если его разозлить? ..

Впрочем, чтобы разозлить Лича, достаточно было полезть в его жилище без предупреждения. После ряда рейдов «зачистки» от местных, Этриану это всё порядочно надоело. Инсценировать собственное уничтожение — словцо «смерть» как-то малоприменимо к тому, что и так уже не совсем живое, — было не так уж и сложно. Как и найти себе новую тихую ледяную пещерку глубоко в снегах, там, куда уж точно никто сам не сунется.

Белобрысая тихонько кашляла, но толком не приходила в себя, пребывая в пограничном состоянии с бредом. Девчушку колотила сильная дрожь, щеки совсем побелели. Вздохнув, Этриан стянул с себя потрепанный старый шарф. Интересно, она испугается, когда увидит жизнерадостно скалящийся череп? Обычно, людям этого хватает, чтобы убежать прочь в панике.

Да и не только людям.

В Барьере, как и в редких селах поблизости, почти не было людей. Кроме, разве что, одного человека — да, с определенной точки зрения, его ещё можно было называть человеком, — которому маг не хотел попадаться на глаза. Уже много веков как. Даже спустя почти тысячелетие, Этриан ощущал острейшее чувство стыда, боялся заглянуть в глаза наставнику. Он предпочитал остаться одним из «пропавших без вести» в той ужасной метели тысячу лет назад, чем признать, кем стал после неё — и сколько дел натворил, прежде чем пошел на дно, повязанный другими магами.