Язык в революционное время

В рамках еврейской культуры в целом нельзя недооценивать важности «третьего» языка. Современные истории еврейского народа были написаны по-немецки Генрихом Грецем (1817–1891) и по-русски Семеном Дубновым (многие годы немецкий язык был обязателен для студентов всех дисциплин в области иудаики в первом в мире Еврейском университете в Иерусалиме. «Наука о евреях», зародившаяся в Германии в XIX в., также породила великолепную «Еврейскую энциклопедию» на русском языке, выходившую непосредственно перед революцией 1917 г. и после нее, и новую Encyclopaedia Judaica на английском языке). Сегодня в англоязычном и франкоязычном мире происходит широкомасштабное возрождение литературы на еврейскую тему: исследования, журналистика, переводы светских и религиозных текстов с иврита и идиша, оригинальные художественные произведения. В связи с языковой ассимиляцией большинства евреев и утратой значения литературы на идише (служившей особым перекрестком между еврейской традицией и общеевропейской культурой) эту функцию исполняет «третья» литература. Ее можно рассматривать одновременно как часть литературы на том языке, на котором она написана (американской, русской, французской и т. д.), и как отражение еврейской идентичности — в темах и в способах выражения.[30] Ось Тель-Авив-Нью-Йорк (и менее известная ось Тель-Авив-Париж) в реальности демонстрирует обновление двуязычной еврейской культуры, временами дополняемой ностальгическими отсылками к третьей, идишской, культуре, иногда выглядывающей из-за их спин. Эта двуязычная природа проявляется как в зависимости культуры еврейской диаспоры от израильского литературного и исследовательского центра, так и в ориентации на ее восприятие англоязычным (шире — иноязычным) сообществом, характерной для многих израильских авторов.

Мы детально анализировали литературу, потому что она является наиболее зависимым от языка искусством, или видом дискурса, и именно литература находилась в центре возрождения в этом вербально ориентированном обществе. Но в этом же обществе зарождались и другие области творчества и виды дискурса. Марк Шагал (1887–1985), Хаим Сутин (1893–1943), Эль Лисицкий (1890–1941), Макс Вебер (1881–1961) и многие другие еврейские художники этого периода говорили на идише, большинство из них родились в местечках, и многие из них были тесно связаны с идишской литературой и рисовали иллюстрации к книгам на идише. Все они осознавали и идеологически фиксировали тот факт, что до них не было никакого еврейского искусства, а Шагал считал создание «еврейского искусства» вызовом истории. Но поскольку искусству язык не нужен, а новое еврейское искусство и литература боролись за европейские стандарты, лучшие представители этого поколения были поглощены общей художественной сценой, создав тем самым мост между внутренним и внешним миром.[31] Подобным образом в русифицированном идишском городе Одесса, в начале XX в. ставшем центром литературы на иврите, родились такие русскоязычные еврейские писатели, как Исаак Бабель (1894–1941) и Эдуард Багрицкий (1895–1934). Оттуда же происходила целая плеяда скрипачей-виртуозов — от москвича Давида Ойстраха (1908–1974) до американца Яши Хейфеца (1901–1987).