Язык небес

Рэмси улыбнулся. Ему нравились продажные люди.

Вопрос Доротеи Линдауэр все еще звенел у него в ушах: «Там есть что искать?» Он не думал о том путешествии в Антарктиду долгие годы.

Сколько раз они сходили на берег? Четыре?

Капитан корабля, Захария Александр, оказался очень любопытен, но Рэмси, согласно приказу, держал все в секрете. Единственный радиоприемник, принесенный его командой на борт корабля, был настроен на аварийный транспондер[34] «НР-1А». При проверке станций в Южном полушарии они не услышали никакого сигнала. Это облегчало прикрытие. Не было обнаружено и радиации. Считалось, что радиосигналы и остаточная радиация тем лучше различимы, чем ближе их источник. Но громадные глыбы льда вносили хаос в работу чувствительной электроники. Поэтому офицеры слушали и пытались поймать радиосигнал в течение двух дней, когда «Холден» патрулировал море Уэдделла — место ревущих ветров, светящихся пурпурных облаков и призрачного ореола вокруг слабого светящего солнца.

Ничего.

Тогда они перенесли оборудование на берег.

— Что у тебя? — спросил он лейтенанта Герберта Роуленда.

Мужчина был крайне возбужден.

— Сигнал запеленгован на 240 градусов.

Он посмотрел на мертвый континент, покрытый льдом толщиной в милю. Всего 8 градусов ниже нуля, и сейчас лето. Сигнал? Здесь? Не может быть. Они прошли шестьсот ярдов с места высадки. Вокруг белая равнина; узнать, что было внизу — вода или земля, — было невозможно. Справа и прямо от него возвышались горы, похожие на зубы какого-то фантастического животного.

— Сигнал определяется на 240 градусах, — повторил Роуленд.

— Сайерс, — позвал он третьего члена команды.

В пятидесяти ярдах впереди них лейтенант проверял каждую трещину. Белый снег, белое небо, даже воздух был белым от постоянных выдохов. Это было место мумифицированной пустоты, к которой человеческие глаза привыкали лишь немногим лучше, чем к кромешной тьме.

— Это чертова подводная лодка, — сказал Роуленд, чье внимание все еще было приковано к приемнику.

Лэнгфорд до сих пор помнил тот абсолютный холод, захвативший его на этой земле, где не было теней, где постоянно возникали завесы серо-белого тумана. Им всем надоела плохая погода, низкие потолки, плотные облака и постоянный ветер. Каждую пережитую им с тех пор зиму он сравнивал с летом на Антарктиде. Он провел там четыре дня. Четыре дня, и их он никогда не забудет.

«Вы себе даже не представляете, что это такое», — так он ответил на вопрос Доротеи Линдауэр.

Рэмси посмотрел на полку сейфа. Под папками лежал журнал. Тридцать восемь лет назад правила военно-морского флота предписывали офицерам, командирам всех мореходных судов, вести записи именно таким образом.

И адмирал открыл первую страницу.

Глава 30

Атланта

7.22

Стефани разбудила храпящего Эдвина Дэвиса. Проснувшись, он не сразу понял, где находится.

— Ты храпел, — сказала она.

Даже через закрытую дверь и разделявший их этаж она всю ночь слышала этот натужный и какой-то каркающий звук.

— Мне говорили об этом. Я храплю, когда действительно очень устал.

— И кто же тебе это сказал?

Эдвин прогнал остатки сна. Он лежал на кровати полностью одетый, а рядом с ним — мобильный телефон. Они прилетели обратно в Атланту практически в полночь на последнем рейсе из Джексонвилля. Дэвис предложил поехать в отель, но Стефани настаивала, и таким образом он оказался на ее гостевом диване.

— Я не монах, — заявил Эдвин.

Стефани практически ничего не знала о его личной жизни — собственно, только то, что он закоренелый холостяк. Вот и все. Но есть ли у него дети? Впрочем, сейчас не время проявлять любопытство.

— Тебе нужно принять душ.

Он потер подбородок.

— Так любезно с твоей стороны указать на это.

Стефани указала головой на дверь:

— В ванной есть полотенца и бритвенный станок; правда, боюсь, что он женский.

Она уже приняла душ и оделась, готовая ко всему, что приготовил им этот день.

— Есть, мэм, — сказал Дэвис, выпрямившись. — Вы хорошо ведете дела, все держите под полным контролем.