Язык небес

— Не следует множить сущее без особой необходимости. Проще говоря, действовать надо проще; нельзя принимать сложных решений там, где возможны простые. Этот закон применим практически ко всему, включая и развитие цивилизации.

Стефани задумалась, пожалеет ли она о том, что спросила мнение этого человека.

— Ранние шумерские тексты, включая знаменитый «Эпос о Гильгамеше», повествуют о высоких, похожих на богов людей, живших среди них. Они называли их «наблюдателями». Древние еврейские тексты, включая некоторые версии Ветхого Завета, ссылаются на этих шумерских «наблюдателей», которые описаны как боги, ангелы и дети неба. В Книге Еноха рассказывается, как эти удивительные люди посылали своих эмиссаров во внешний мир, чтобы те учили людей новым умениям. Уриэль, ангел, который обучил Еноха астрономии, описывается как один из них. На самом деле в Книге Еноха названы восемь «наблюдателей». Предполагалось, что они были экспертами в магии, агрономии, астрологии, созвездиях, климатологии, геологии и астрономии. Даже свитки Мертвого моря ссылаются на «наблюдателей», включая эпизод, где отец Ноя убеждается в том, что его ребенок необычайно красив, и думает, что его жена, возможно, изменила ему.

— Это абсурд, — сказал Дэвис.

Скофилд изобразил вежливую улыбку.

— Знаете, сколько раз я слышал подобное? Есть несколько исторических фактов. В Мексике Кецалькоатлю, белокурому богу с белой кожей и бородой, приписывают функции учителя; он якобы обучал их всему неизведанному. Он пришел с моря и носил длинные одежды, украшенные крестами. Когда в XVI веке там появился Кортес, его по ошибке приняли за Кецалькоатля. У майя был похожий учитель, Кукулкан, который пришел с моря, оттуда, где поднимается солнце. Испанцы уничтожили все тексты майя в XVII веке, но один епископ составил записку, которая сохранилась до наших дней. В ней говорится о гостях, одетых в длинные одежды, приходивших снова и снова. Их предводителем был некто по имени Вотан. У инков был бог-учитель Винакоча, который явился из великого океана. Они совершили ту же ошибку, что и майя, когда приплыл Писарро, думая, что он — это их вернувшийся бог. Итак, мистер Белый дом, каким бы вы ни были, поверьте, вы не знаете, о чем говорите.

Стефани оказалась права: этот доктор очень любил поговорить.

— В 1936 году немецкий археолог нашел глиняную вазу в парфянской гробнице, датированной 250 годом до нашей эры. На ней был узор, сделанный гальваническим методом. Более того, когда туда налили сок, тот оставался свежим в течение двух недель. Мы с вами знаем, что гальваника была изобретена в середине XVIII века. В пирамиде Хеопса была обнаружена железная пластинка; ее вытащили оттуда и попытались расплавить, и это удалось, когда температура поднялась выше 1000 градусов по Цельсию. Это доказывает, что в ней содержался никель, а она была датирована 2000 годом до железного века. Когда Колумб высадился в Коста-Рике в 1502 году, его приняли с большим почетом и провели в глубь острова к могиле вождя. Она была украшена килем странного корабля, а на надгробной плите были изображены люди, очень похожие на Колумба и его матросов. К тому моменту ни один европеец не был на этой земле.

Особенно интересен Китай, — продолжил Скофилд. — Великий философ Лao-Цзы рассказывал о Древних. Как и Конфуций, Лао называл их мудрыми, обладающими знаниями, могущественными и любящими. Он писал о них в VII веке до нашей эры. Его труды дошли до наших дней. Хотите послушать?

— Это то, из-за чего мы приехали, — прояснила Стефани.

— В древности те, кто был способен к учености, знали мельчайшие и тончайшие вещи. Но другим их глубина неведома. Поскольку она неведома, я произвольно даю им описание. Они были робкими, как будто переходили поток зимой; они были нерешительными, как будто боялись своих соседей; они были важными, как гости; они были осторожными, как будто переходили по тающему льду; они были простыми, подобно неотделанному дереву; они были необъятными, подобно долине; они были непроницаемы, подобно мутной воде. Крайне интересные слова из далекого прошлого, — закончил Скофилд и со значением посмотрел на них.

И Стефани ничего не оставалось, как согласиться.