Язык мой – враг мой

— Я бы тоже лучше сыграл в «монополию», — сказал Славка-Ярослав. — Втроем играть неинтересно — прикуп «в физиономию» швырнуть некому. А без меня игроков как раз восемь. На две полноценные «пули».

Кинули жребий, кому с кем играть. Мы с Марком, естественно, угодили в одну компанию с Нинкой и Мироном.

— Только, чур, играем на какой-нибудь интерес, — потребовал Мирон. — А то знаю я вас, авантюристов! Постоянно будете падать на хулиганские мизера.

— Какой же интерес ты предлагаешь? — осведомился Прошка. — У нас ведь тут не все бизнесмены.

Год назад Мирон и Славки основали компьютерную фирму, и дела у них, по слухам, шли неплохо.

— Ну, скажем, проигравшие завтра устраивают пикник с шашлыком. Как вам такие ставки, господа голодранцы?

— Договорились, — весело согласился Генрих. — Только готовить будем вместе. А то здешние дрова ни один топор не берет.

— Заметано!

Последующие два часа стали для нас с Марком настоящей пыткой. Мы изо всех сил старались держаться миролюбиво и спокойно. Наша светская беседа протекала примерно таким образом:

Нинка: Пас. Какая у тебя симпатичная маечка, Варвара!

Маечке этой шел третий год, она вылиняла, выгорела и совершенно потеряла форму.

Я: Второй пас. Да, это один из самых элегантных моих туалетов.

Мирон: А я возьму на раз. Та-ак! Семь вторых. Ты замуж еще не вышла, Варвара?

Я: Нет, Миронушка. Все ищу такого завидного жениха, как ты.

Нинка: Пас. Таких больше не делают.

Я: Вист. Значит, не судьба.

Мирон (Марку): А ты чем занимаешься? Все торчишь в своем институте?

Марк: Да.

Мирон: И не надоело? Занялся бы лучше настоящим делом.

Я: А что ты именуешь настоящим делом?

Мирон: Ну уж во всяком случае, не просиживание штанов в забытой богом лаборатории.

Марк: Вот как? По-твоему, просиживать штаны в каком-нибудь денежном местечке более стоящее занятие?

И так далее и тому подобное. Нам с Марком приходилось взвешивать каждое слово. От постоянного напряжения я взмокла. К тому же мы с Марком начали проигрывать.

Спору нет, в преферанс Мирон играл великолепно. Он просчитывал все вероятности, анализировал ходы и уже ко второму ходу знал карты противников. К тому же у него было превосходное чутье, так что, по справедливости, он и должен был выиграть. Но по той же справедливости проиграть должна была Нинка. Она играла совсем слабо, сколько карт какой масти вышло, не помнила и постоянно допускала ошибки. Она бы и проиграла, если бы Мирон практически в открытую ей не подыгрывал. На ее ошибку он отвечал еще более грубой ошибкой, и в результате ей удавалось сыграть свою игру даже тогда, когда она безнадежно «сидела».

Но указывать на это Мирону — значило нарываться на верный скандал, которого мы всеми силами стремились избежать. И ради Генриха, и ради Машеньки, и из-за присутствия посторонних людей. Поэтому мы лишь скрежетали зубами и продолжали играть. Мирон же с каждым кругом все больше веселел.

— Игрочишки! — промурлыкал он, подсчитывая наш проигрыш. — Лучше бы в «монопольку» с детишками сразились, чем с такими асами за стол садиться.

Я едва не задохнулась от ярости, но нашла в себе силы молча встать и уйти в палатку.

— Так шашлык и вино за вами! — крикнул мне вдогонку Мирон.

Во второй четверке проиграли Генрих с Владиком. Но там игра доставила удовольствие всем участникам — и выигравшим, и проигравшим. Они шутили, вспоминали старые добрые времена и так беззаботно хохотали, что я могла только порадоваться за них и по-хорошему им позавидовать.

Потом гости собрались уходить, Генрих пошел их проводить, Прошка остался в лагере, а все остальные полезли купаться. Мы с Машенькой заплыли подальше, чтобы обменяться впечатлениями о новых знакомых, благо Прошка не видел.

— Эта Ирина похожа на куклу Барби, — высказала свое мнение Машенька.

— И мозгов у нее, по-моему, не больше, — радостно подхватила я. — Ты заметила, как она Лешу охмуряла?

— Еще бы! Такая сцена! — Машенька рассмеялась. — На тебя тоже стоило посмотреть. Ты с таким живейшим удовольствием пожирала их глазами, что я едва удерживалась от смеха.

— Как же ты ее вынесла в таких дозах?

— Ну, лишившись мужской аудитории, она сделалась удивительно несловоохотливой. Славка в счет не идет, он все-таки муж. Так что в беседе она участия почти не принимала.

— А как тебе Татьяна? Правда, хороша?

— Удивительно хороша! — согласилась Машенька. — И беседовать с ней — одно удовольствие. Только, знаешь, она показалась мне несчастной. У нее такие печальные глаза.

— Что ты, Машенька! Я с ней, конечно, и парой слов не перекинулась, но, по-моему, у нее все в порядке. Во всяком случае, чувство юмора есть, готова на что хочешь спорить.

— Да не буду я с тобой спорить. Я вообще не о том говорю. С чувством юмора у нее все в порядке, тут ты совершенно права. Но она сильный человек. Такие сохраняют присутствие духа и даже чувство юмора в любых обстоятельствах. Понимаешь, у меня такое ощущение, будто ее грызет какая-то очень неприятная мысль, а она просто не подает виду.