Язык его пропавшей жены

— Мертвые языки в давние времена созданы потомками эмигрантов из исторических территорий Италии, Египта и Балканского полуострова, подзабывшими неупотребительные на чужбине звуки их родной речи, — добавил Велемир. — Вследствие чего древнеиталийский язык превратился под готским влиянием в латинский, о чем писал еще наш историк Татищев. Арабский перешел в Испании, Египте и Италии в древнееврейский, самое имя которого в переводе значит — переселенческий. А греко-славянские языки Византии, смешавшись в Индостане у балканских проповедников Христа, положивших начало касте браминов, создали санскрит, подобно тому, как немецкий язык превратился у польских евреев в «новоеврейский».

— Вот с этого места поподробнее, пожалуйста, — сказал Клемма.

— Да без проблем! — откликнулся Велемир. — Развитие живых этнических языков происходит только естественным путем. И пройти вновь по этому пути, повторить опыт невозможно. Потому-то в строгом смысле слова и лингвистику нельзя считать наукой, которая отличается от «не науки» тем, что любой опыт может быть воспроизведен в тех же самых условиях и с тем же самым результатом. Зато существует в языкознании наука семантика, то же, что и семасиология, которая изучает смысловую сторону языка слов, частей слова и словосочетаний. Или же, как ее еще называют — лингвистическая семантика.

Помолчав, он повел свою речь дальше:

— Но к чему это я? А к тому, почему буква обязательно должна являться «единицей смысла»? Можно ли под привычными для нас буквами алфавита представлять сочетание процессов, явлений, векторов движения, инверсионность и многое другое? Где находится смысл произносимых и записываемых нами букв? Из всего этого вытекают еще более сложные и глубокие вопросы, а семантика обретает иные, философские черты. Что такое «поток сознания»? Как мы воспринимаем мысли и чувства человека, и что они из себя представляют? Как пробивается к нам генетическая память? Все эти процессы очень сложны, иногда отчетливо, а то и еле уловимые, быстро меняющие друг друга, затрагивающие не только холодный разум, но и всего человека полностью. И обязательно отражающихся в языке.

— Хороший гость, — одобрительно вставил Нос. — Налейте ему полную чашу.

— Если «алфавит» необходим для перепрограммирования населения, уже владеющего языком и развитой письменностью, эффективней применять так называемый «акро-фонический принцип» — совокупность кодирующих фраз, позволяющих каждому звуку языковой системы придать однозначное графическое и смысловое соответствие. Тогда буква становится единицей смысла и из алфавита или азбуки можно даже построить варианты посланий предков потомкам в виде заветов. При этом, безусловно, происходит некоторое упрощение языковой системы, но результат достигается продуктивно. То есть, управляешь языком народа — управляешь его сознанием.

«Хороший гость» одним махом заглотил полную чашу карпенисионского и запросил другую. А одолев и ее, причем с огромным удовольствием, начал говорить дальше:

— А если целевые функции алфавита нужны, в первую очередь, для «натурализации» большого количества людей на огромных территориях, то его представляют в виде упрощенного стандартизированного базиса как абстрактно-символьную систему, предназначенную для коммуникации в обществе. А правила в языке появляются только тогда, когда на данную алфавитную систему переводится огромный объем достаточно разнородной интеллектуальной информации. В этом случае приходится этот упрощенный аппарат базовой письменности искусственно усложнять инородными элементами и функциями, но уже в виде грамматики, лексики, орфографии, морфологии, фонетики и тому подобное.

— Кстати, по поводу последней, я должен отметить, что звуки речи в каждой стране держатся особенно прочно, — подхватил Корень. Они все тут понимали друг друга с полуслова. — Это не только мое мнение, а всех серьезных исследователей языка. Бодуэн-де-Куртенэ, признанный отец нашей сравнительной лингвистики, говорил: «Особенности произношения долее сохраняются, чем сам язык, когда он переходит в другой». Точно также очень прочен и грамматический строй всякой национальной речи. Сколько греческих слов вошло в современные нам европейские языки, однако же, каждый народ склоняет их по своей грамматике, а не по греческой.

— Простые фразы люди воспринимают без отторжения на бытовом уровне и этого им достаточно для их осмысления, а сложные мысли могут воспринимать только с помощью «толмачей», желательно, на уровне веры, — сказал Нос. — Но при выполнении одного условия — авторитетности самих этих «переводчиков». Или «учителей». Данный подход весьма эффективен при решении задач «глобализации». А есть ли иные функции алфавитных систем?

— Обязательно есть, — ответил Велемир, — только они находятся под большим спудом секретности. Впрочем, они и сами по себе закодированы в текстовых и образных системах. И участвуют в управлении сознанием народов. А теперь представьте, что произойдет, если люди научатся свободно синхронизировать свои мысли, произношение и письменность?