Язык его пропавшей жены

Тут уж возразить было нечего. Стоило только посмотреть вокруг. А через некоторое время они подошли к покосившейся кладбищенской сторожке. Дверь в нее висела на одной петле. Признаков жизни внутри не наблюдалось. «Бесперспективный объект», — вспомнил Велемир вчерашние слова Катерины. «А Россия — объект перспективный? Для кого как. Пока еще что-то можно нарыть и прихватить с собой. Покойники здесь останутся. Хотя и их можно пустить в дело…»

Но философствовать и политогизировать на эту тему под ярким солнцем не хотелось. Надоело об одном и том же. Надо жену искать. Ее язык. И Праязык тоже. С Центром Х. Да и икону Иерусалимскую монаха Корнилия также было бы не худо отыскать. Вот тогда что-то с места и сдвинется. Все от человека зависит, особенно когда он одержим. И один — на кладбищенском поле — воин.

Такие мысли каруселили в голове Велемира, пока он стоял перед сторожкой, а войти внутрь все не решался. Катя с Черемисиновым и даже Альма терпеливо смотрели на него. Ждали указаний. Когда на штурм Измаила идти? А генералиссимус, собравшись с силами, твердо произнес:

— Всем стоять здесь, никуда не уходить, даже не двигаться. Я один.

И он решительно толкнул плечом дверь, которая в ответ скорбно заскрипела. В сторожке царил полумрак, но в углу что-то белело. И слышалось натужное дыхание.

— Есть кто живой? — на всякий случай спросил Велемир. Вопрос был глупым, поскольку мертвый бы и не откликнулся, а все остальное — в зависимости от обстоятельств, которые незваному гостю в данный момент не подчинялись. Так что нечего и навязываться. Проще повернуться и вывалиться вон. Но Велемир упрямо продолжал стоять на месте, не решаясь двинуться вперед, чтобы ненароком не сломать себе в темноте шею.

— Эй! — вновь позвал он. — Отзовитесь.

В гробовом молчании прошло минуты три.

— Ну, отозвалась, — услышал он наконец женский голос. — Чего надо-то?

Наличие в сторожке признаков (или призраков?) биологической жизни прибавили Велемиру смелости.

— Я, собственно, вот по какому делу… — поспешно сказал он, но ему не дали договорить.

— А мне плевать. Проваливай.

— Можно и провалиться, — послушно согласился он. — Однако это не по-советски. Разве вы не желаете узнать, зачем я пришел?

— Нет. Даже видеть тебя не хочу.

— А почему, позвольте спросить?

— Потому что ты мне смертельно надоел.

— Да мы же даже не знакомы!

— Еще как знакомы! Ты мне всю жизнь сломал.

Велемир начал холодеть. Началось с ног, дошло и до ушей. Он понял, что разговаривает с полубезумной белой вдовой, но вот голос… Голос напоминал его жену Лену. Да и манера изъясняться у нее была порой точно такая же. Когда она пребывала «не в настроении». Могла даже запустить чем-то в голову. Но не тяжелее пепельницы. Так что язык соответствует.

— Когда же я вам успел «жизнь сломать»? — вяло пробормотал он, уже зная, каким будет ответ:

— Всегда и ломал, скотина. А потом бросил меня здесь одну. Помирать.

Или он действительно разговаривал с привидением, или сам начал трогаться умом, как и предполагал на берегу Волги часа полтора назад. Но отступать было уже поздно. Да и некуда.

— Лена, — сказал он, — ты решительно не права. Или принимаешь меня за кого-то другого. Или сама другая. Или другие все, кроме нас.

Эта силлогическая конструкция не выдерживала никакой критики. Женщина в глубине сторожки засмеялась. И вновь ему показалось, что он узнает этот родной смех. «Черт знает, что такое! — подумал Велемир. — Нет, бежать, бежать, очертя голову, прочь отсюда, изыде!»

Но какая-то магическая сила сковала все его члены, вцементировала ноги в дощатый пол. Не отпускала. А смех так же резко прекратился, как и возник. Зато чиркнула спичка, поднесенная к огарку свечи. Слабый язычок пламени едва высветил лицо женщины. Глаза были мертвы и бездонны. Словно он заглядывал сейчас в жуткую отталкивающую и безысходную вечность. А вот кожа на лице этой «вечности» была изрезана безобразными морщинами. Или шрамами? Оставшимися от ледника «Колка»?

Смертельный холод в теле Велемира сменился нестерпимым жаром. Просто адским пламенем, начавшим жечь его со всех сторон. Он не понимал, что с ним происходит. Даже на безумие не похоже, какое-то сошествие в преисподнюю, провал в инфернальный мир. Этой женщине, белой вдове, было лет шестьдесят, не меньше, и все же она чем-то неуловимо напоминала Лену…

Сколько еще прошло времени, он уже не знал. Просто стоял, как вкопанный, пока не погас огарок. Да и потом, в темноте.

— Иди, — произнесла наконец хозяйка сторожки. Но уже другим, более мягким голосом. И добавила: — Сейчас я тебя отпускаю. Придешь после полуночи. Тогда и объяснимся.

Автоматически, будто на шарнирах, он развернулся, нащупал в полумраке дверь и вывалился на солнечный свет. Но еще успел услышать позади себя голос белой вдовы:

— Не забудь, после полуночи!