Язык его пропавшей жены

— Дело в том, что на месте пожарища обнаружены отчетливые следы мужских ботинок. А накануне, как вы помните, шел дождь. Белая вдова была женщиной субтильной, и даже если она и носила грубые башмаки, то никак не сорок третьего размера. Кроме того, кто мог так старательно укрепить новыми петлями дверь и приделать засов? Тут должен был постараться умелый плотник. А ни к кому из местных она не обращалась. Мы выяснили. Сама же с такой работой справиться не могла. Как показали те, кто ее хоть сколько-нибудь знал, белая вдова вообще не умела делать ничего. Только разжечь печку и заварить чай. Ей даже дрова рубили сердобольные люди. И еду приносили.

— Да, занятно, — произнес Иван. — А ты, Катя, что скажешь?

— Жила тихо и неприкаянно, как бомжиха, — подтвердила та. — Никто на нее и внимания-то не обращал. Божий одуванчик, одним словом.

— Тут два слова, — поправил ее Велемир Радомирович. — Следи за своей речью. Но если так, то куда она делась и зачем?

— «Зачем» — отпадает, — ответил Марк Иванович. — Если не она поджигатель, то и бежать ей было ни к чему. Бегут преступники. А вот «куда»… Может быть, как раз-то никуда она с кладбища и не уходила. А продолжает оставаться там.

— Это как же понимать? — спросил Толбуев. Да и остальным хотелось задать тот же самый вопрос.

— Осталась на кладбище, потому что там же и лежит, — пояснил Гаршин. — Ты говорил мне, что еще третьего числа ночью, когда приходил к белой вдове в первый раз, а потом бежал, то едва не загремел в приготовленную для кого-то могилу. Вот, может быть, именно там. Или в любом другом более-менее подходящем месте.

— Выходит, ее могли убить? — задал вопрос Иван. Отец кивнул головой.

— А зачем? — спросила Катя.

— Затем, чтобы не мешала. Или лишний свидетель. Она волей и неволей свое дело сделала: заманила Велемира в ловушку. А потом стала не нужна. Даже, скорее всего, еще раньше. До того, как мы приехали в Юрьевец. Да и письмо-то, может быть, было написано не ею. А уж свечи в сторожке, череп, зеркала — все это декорации. Любой может, остается только притаиться где-нибудь неподалеку в кустах и ждать. Когда рыбка клюнет.

— Ничего у вас тут в Волге не клюет, — обронил Велемир Радомирович. — Но кому же я здесь не угодил?

— Сам подумай, — сказал Гаршин. — Вопрос не ко мне. Ищи причины этого внутри себя. И «не угодил» ты, может быть, не в Юрьевце, а где-нибудь в другом месте. Но здесь удобнее.

Они помолчали. Ситуация вырисовывалась довольно странная и загадочная. Если не сказать — зловещая.

— Завтра вместе с полицейскими будем искать ее снова на кладбище, — продолжил следователь, — но уже в земле. В свежевырытых могилах и в подобных местах. Не могла она незаметно покинуть город. Кто-нибудь на остановках должен был ее непременно видеть. Водители, пассажиры. Опросим всех. Но я почти уверен, что она здесь, в Юрьевце. Живая или мертвая.

На этом вроде бы разговор был закончен, но Гаршин добавил:

— Фамилии ее так никто вспомнить не смог. Имени мужа — тоже. Даже неизвестно в точности, утонул он здесь на самом деле или нет. Может быть, она все сама напридумала, а другие поверили. Так бывает. Вроде коллективного гипноза. А со временем миф этот оброс еще большими наслоениями. И вот уже она — несчастная белая вдова и так далее. Но в действительности все может быть совершенно иначе. И в этом еще предстоит разобраться. Сейчас в Москве пробивают ее по базе данных.

— Какие же «данные», если их нет? — спросил Велемир Радомирович.

— Косвенные. Человек всегда оставляет какие-то следы. Важно хотя бы то, что она появилась в Юрьевце примерно двенадцать лет назад. А кто-то двенадцать лет назад откуда-то исчезает. Кроме того, есть же словесный портрет, другие детали. На почту она несколько раз заходила. Что-то получала, что-то отправляла. У нас свои методы и своя специфика, так что не волнуйся. По крупицам собираем. Следы отыщутся. А теперь спать.

Иван, взглянув на шахматную доску, сказал:

— Завтра, дядя Веля, доиграем, положение у вас аховое, — и послушно пошел вслед за Катей и отцом к двери. И тут раздался голос Толбуева:

— А вас, Гаршин, я попрошу остаться. Еще на минуту.

— Ну, чего еще? — недовольно спросил тот. — Заигрался в Мюллера.

— Твой паренек из Владикавказа не звонил?

— Звонил. Положение там такое. Лена действительно остановилась не в гостинице, а на турбазе «Кармадон». Там ее знали и хорошо помнят. Но вот ведь в чем дело. Она прилетела девятнадцатого днем. Оставила в номере свои вещи. Потом ушла. И больше не возвращалась.

— Как так? Она отправилась вместе с альпинистами двадцатого, вслед за группой Бодрова-младшего.

— Нет, последний раз ее видели именно девятнадцатого.

— Ошибка исключается?

— От ошибок никто не застрахован, свидетели и очевидцы тем более. Прошло ведь тринадцать лет. Но, извини, можно задать тебе один нескромный вопрос?

— Попробуй.

— Во Владикавказе у нее был любовник?

— У нее даже в Москве такого не было. Совсем спятил? Не дури. Ты же ее сам хорошо знал.

— Ну-у… Мало ли. Женщина — всегда тайна.

— А как ты сам можешь объяснить этот факт?