Язва

Капитан Леденёв, высокий, сутулый, с худым, нервным лицом и внимательными серыми глазами, в модных очках с дымчатыми стёклами, кандидат биологических наук, в своё время с отличием закончил Московский университет и пришёл в органы по комсомольской путёвке и зову сердца. Пришёл ловить шпионов и защищать Родину от врагов на научном фронте. Специфика службы быстро превратила дипломированного идеалиста-биолога в скептика, циника и прагматика. Врождённая склонность к анализу и систематизации, столь ценные качества для учёного, оказались востребованными и в органах. Толковый и въедливый следователь Леденёв умел, к тому же, писать правильные отчёты начальству.

Прапорщик Исаков внешне – полная противоположность. Невысокий, коренастый, с простоватым лицом и бесцветными, водянистыми, близко посаженными глазками. Университетов не кончал. Зато закончил особое учебное заведение комитета госбезопасности и заработал два боевых «Красных Знамени», выполняя деликатные задания за пределами Родины. Из последней зарубежной командировки, кроме очередной награды, привёз последствия тяжёлой контузии и был переведен «на лёгкую работу» в «Биоресурс», где откровенно скучал и раз в месяц крепко напивался. Без ущерба для службы.

Несмотря на столь явные отличия, прапорщик с капитаном сработались, прекрасно дополняя друг друга.

– Это вопрос государственной безопасности, товарищи!

Подчинённые вытянулись по стойке смирно.

– Капитан, твоя задача зачистить всё на объекте. У тебя есть четыре часа, не больше. Потом московское начальство пожалует. Особое внимание – на выпускные фильтры. Всё должно быть, как прописано в инструкциях, у нас образцовый объект, безупречная система безопасности. Ты меня понял?

– Так точно, товарищ майор!

Сазонов пристально посмотрел на Леденёва, удовлетворённо кивнул и повернулся к прапорщику. В голосе начальника особого отдела зазвучали доверительные интонации.

– Михалыч, найди техника Чернова. Он там что-то с фильтрами напутал, об этом никому не надо знать, особенно москвичам.

– Так я вам, Сергей Викторович, ещё зимой про Чернова докладывал…

– Прапорщик Исаков! – в голосе Сазонова зазвенел металл. – Родина доверила нам важный секретный объект! Такое доверие подразумевает особый спрос! Если наш товарищ не справился с обязанностями, это его вина. Провинился – отвечай. По всей строгости, без трибунала и адвокатов. Мы на военном положении. Понятно?

– Так точно!

– И бригадой скорой помощи, которая Фёдорова госпитализировала, займись. Вот номер и состав. – Сазонов протянул прапорщику лист бумаги. – Похоже, лейтенант в бреду лишнего наговорил. Разберись.

– Радикально?

– По обстановке. Пусть у них появятся новые заботы, чтобы бред Фёдорова не вспоминали. В общем, не мне тебя учить.

– Сделаем, товарищ майор.

Исаков улыбнулся, и от улыбки этой капитана Леденёва передёрнуло. Хотя давно уже должен был привыкнуть.

Глава 5. Господа офицеры

02 апреля 1979 года, полдень, военный госпиталь.

С Володей Петренко, старшим ординатором военного госпиталя, до четвёртого курса Сергеев учился в одной группе. На четвёртом Петренко перевелся в Томск, на военно-медицинский факультет. Звал Андрея с собой. «В мире пахнет порохом, – убеждал он приятеля, – блок НАТО сужает кольцо, пора надевать форму!» Андрей ничего против формы не имел. Любимой детской игрой была «войнушка». Лето напролёт он с такими же пацанами бесстрашно сражался с немецкими фашистами, оглашая тихий дачный посёлок громогласным «ура». В более зрелом возрасте Сергеев всерьёз подумывал о карьере военного, но выбор сделал в пользу мирной профессии. Военно-медицинский факультет был своего рода компромиссом между детскими мечтами и взрослой реальностью. Окончательно отказался от мундира военного врача Андрей после очередного посещения ракетной части, которой командовал его дядя. Полковник Станислав Сергеев племянника не отговаривал. Просто наглядно демонстрировал отношение кадровых офицеров к военным медикам, называя их исключительно придурками и алкоголиками. В дядиной части Сергеев пару раз пытался участвовать на равных в застольях с офицерами-ракетчиками, после чего приходил в ясное сознание только на третий день. По утрам, отпаивая Андрея рассолом, дядя говорил, что употребили они всего ничего, а вот если любимый племянник сядет за стол с медиками, вот тогда… На трезвую голову Андрей решил, что столько пить он не сможет и на военфак не пошёл.

Завершив обучение и получив лейтенантские погоны со змеёй, Володя Петренко два года отслужил в какой-то дыре, был повышен в звании и переведён в центральный госпиталь. Возвращение военного медика в родной город они отмечали у Андрея в малосемейном общежитии. Петренко принес гитару и часов до трёх, пока не пришёл комендант, оглашал общагу бардовской классикой, заливая в себя неимоверное количество подтянутого из госпиталя спирта. «Господа офицеры, боевые друзья…» – прочувственно выводил Володя. Голос у него был звучный, командный, а вот со слухом проблемы.