Явление тайны

Никогда еще он не видел столь безупречной красоты. С каждой ступенькой он ожидал разочарования в этом своем выводе, но оно так и не наступило. Он решил, что в ее жилах течет карибская кровь – из-за смуглости. Волосы были туго стянуты сзади, обнажая чистый лоб и симметричность бровей. На ней было простое черное платье, без всяких драгоценностей.

– Мистер Грилло, я вдова Бадди, – несмотря на цвет платья, тон этих слов говорил, что эта женщина вряд ли только что оторвала голову от смоченной слезами подушки. – Чем я могу вам помочь?

– Я журналист...

– Эллен мне сказала.

– Я хотел узнать кое-что о вашем муже.

– Вообще-то уже поздно.

– Днем я был в лесу.

– А-а. Вы тот самый мистер Грилло.

– Простите?

– Тут был один полисмен, – она повернулась к Эллен. – Как его имя?

– Спилмонт.

– Спилмонт. Он был здесь и рассказал, что случилось. Он говорил про ваш героизм.

– Не такой уж это и героизм.

– Достаточный, чтобы заслужить вознаграждение. Так что входите.

Эллен раскрыла дверь слева от холла, и Рошель ввела туда Грилло.

– Я отвечу на Ваши вопросы, пока они будут касаться работы Бадди, – в ее речи отсутствовал всякий акцент. Училась в Европе? – Я ничего не желаю знать о его предыдущих женах и не хочу расписывать его слабости. Хотите кофе?

– С удовольствием, – Грилло, как всегда, пытался поймать тон разговора и в меру сил подражать ему.

– Эллен, кофе для мистера Грилло, – крикнула Рошель, приглашая гостя садиться. – А мне воды.

Комната, где они находились, занимала всю длину дома и была высотой в два этажа. По всем четырем ее стенам сверху были развешаны те же яркие афиши, что и в холле. В глаза так и лезли приглашения, обещания, предупреждения. «Зрелище на всю жизнь!» – скромно возвещало одно. «Смех до упаду, – грозило другое и добавляло, – и после!»

– Это только часть его коллекции, – пояснила Рошель. – В Нью-Йорке еще больше. Думаю, что это крупнейшее частное собрание.

– Я и не знал, что кто-то такое коллекционирует.

– Бадди говорил, что это единственное подлинно американское искусство. Может, и так... – она замялась, ясно показывая свое недовольство этим зубоскальным парадом. Чувства явно портили это совершенное лицо, как грубая ошибка скульптора.

– Вы, наверное, захотите от нее избавиться? – спросил Грилло.

– Это зависит от завещания.

– А у вас не связано с ней никаких сентиментальных воспоминаний?

– Это уже уходит в сферу частной жизни.

– Да, пожалуй, вы правы.

– У Бадди были увлечения и похлеще, – она встала и надавила открытую в панелях кнопку выключателя. На стеклянной стене в дальнем углу комнаты заплясали разноцветные огоньки.

– Сейчас я вам покажу, – она потянула его в глубь комнаты, где у стен притаились экспонаты, слишком крупные для любого другого помещения. Гигантское, футов двадцать в высоту, ухмыляющееся лицо, в пасти которого проделан проход. Светящийся плакат рядом обещал «Ворота смерти». Неподалеку – локомотив в натуральную величину, ведомый скелетами.

– Господи! – выдавил Грилло.

– Теперь вы понимаете, почему я оставила его?

– Не понимаю. Вы что, не живете здесь?

– Я пыталась, – последовал ответ. – Но поглядите на это место. Это сама душа Бадди. Он обожал ставить не всем свою метку. На всех. Здесь для меня не было места.

Она посмотрела в пасть великана.

– Мерзко. Вам не кажется?

– Я не специалист.

– Неужели это не вызывает у вас отвращения?

– Может быть, я привык к отвратительным вещам.

– Он любил говорить, что у меня нет чувства юмора потому, что я не находила эту... штуку забавной. На самом деле я и в нем не видела ничего особенно забавного. Как любовник, да... он был замечательным. Но забавным? Нет.

– В этом все дело?

– А что, если я скажу «да»? У меня в жизни было достаточно скандалов, я знаю, как вы, газетчики, умеете все извращать.

– Но вы же все равно говорите?

Она оторвалась от маски, чтобы посмотреть на него.

– Да. Говорю, – внезапно она быстро отошла от стены. – Мне холодно.

Тут Эллен внесла кофейник.

– Оставь. Я разолью.

Вьетнамка поставила поднос и перед тем, как выйти, задержалась у двери чуть дольше, чем позволяется дисциплинированной прислуге.

– Вот и вся история Бадди Вэнса, – сказала Рошель. – Жены, деньги и карнавал. Ничего нового я вам, к сожалению, не скажу.

– Как вы думаете, у него были какие-нибудь предчувствия?

– Смерти? Сомневаюсь. Он никогда не любил думать об этом. Сливки?

– Да, пожалуйста. И сахар.

– Берите сами. Какие новости ваши читатели хотят услышать? Что Бадди снилась его смерть?

– Иногда случаются и более странные вещи, – говоря это, Грилло думал о расщелине и своем спасении.

– Не думаю, – возразила Рошель. – Я видела в жизни не так много чудес. Когда я была ребенком, дедушка научил меня воздействовать на других детей.

– Как?

– Просто усилием воли. Он сам занимался этим. Я могла заставить их уронить мороженое или смеяться без причины. Были и еще разные чудеса. Но я разучилась. Мы все разучились. Мир изменился к худшему.

– Может, все не так уж плохо. Я понимаю вашу печаль...

– Да черт с ней, с печалью, – сказала она неожиданно. – Он умер, а я вот тут жду, какой окажется его последняя шутка.

– Завещание?