Явление тайны

– Что это значит? Грилло, мы не должны упускать его из виду!

– Он же пошел с нами, верно? Какой смысл ему теперь убегать?

– Может быть, – согласилась Тесла, наливая себе кофе. – Сахар есть?

– Нет, зато есть печенье и пирожки с сыром. Черствые, но съедобные. Кто-то оказался весьма любезен. Хочешь?

– Хочу. Надеюсь, ты прав...

– Насчет любезности?

– Насчет Джейфа.

– Не очень-то мне хочется видеть его рожу, – заметил Хочкис. – Меня от него тошнит.

– Ну, у тебя есть причины, – сказал Грилло.

– Верно. Когда все это кончится, отдайте его мне, ладно? Мне есть о чем с ним поболтать.

Он, не дожидаясь ответа, подхватил чашку и вышел на солнце.

– О чем это вы? – спросила Тесла.

– О Кэролайн.

– А-а, да.

– Он обвиняет Джейфа в том, что случилось с ней. И он прав.

– Да, нелегко ему пришлось.

Она отхлебнула еще кофе.

– И все же нужно найти Джейфа.

– Погоди.

– Что?

– Знаешь... мне жаль, что там, внизу, я не оказался более полезным для вас. Я всегда боялся быть похороненным заживо.

– Неудивительно.

– Ты в самом деле оказалась лучше нас всех. Как тебе удалось убедить Джейфа пойти с нами?

– Он загадал мне загадку. Я разгадала ее.

– Все так просто?

– Знаешь, Грилло, все вообще проще, чем кажется. Когда перед тобой ставят такие задачи, лучше полагаться на инстинкт.

– С инстинктом у тебя всегда было лучше, чем у меня. Я люблю факты.

– Вот факты: там дыра, и что-то идет к ней с другой стороны. Что-то, что люди даже не способны вообразить. Если мы не заткнем эту дыру, то все пропало.

– А Джейф знает?

– Что?

– Как ее заткнуть?

Тесла посмотрела на него.

– По-моему, нет.

* * *

Она искала его везде, а нашла на крыше. Он занимался тем, чего она меньше всего могла от него ожидать, – смотрел на солнце.

– Я боялась, что ты нас бросил, – сказала она.

– Ты была права. Оно светит всем, хорошим и плохим. Но оно не греет меня. Я забыл, что такое тепло. Или холод. Или голод. Я так много потерял.

Теперь он утратил и свое обычное угрюмое самообладание. Он выглядел растерянным.

– Может, тебе удастся это вернуть. Человеческое. Исправить то, что сделал Нунций.

– Мне нравится, – сказал он. – Нравится быть Рэндольфом Джейфом из Омахи, штат Небраска. Повернуть часы обратно и никогда не входить в ту комнату.

– Какую комнату?

– Комнату недоставленных писем на почте. Там все и началось. Я хочу рассказать тебе об этом.

– Я с удовольствием послушаю. Но сперва...

– Знаю. Знаю. Дом. И дыра.

Теперь он смотрел на нее или за нее, на Холм.

– Нам все равно придется туда пойти, – напомнила она. – Лучше сделать это сразу, пока светло, и у меня еще остались силы.

– И что мы там сделаем?

– Посмотрим.

– В нас ведь не осталось больше ничего от богов.

Она вспомнила слова д'Амура о молитве. Что-то вроде того, что именно теперь имеет смысл молиться.

– Я понемногу начинаю верить, – сказала она.

– Во что?

– В высшие силы. Ведь был же Синклит.

– Ну и что? Они охраняли Искусство потому, что Субстанция должна быть защищена? Вряд ли. Похоже, они просто боялись того, что могло прийти извне. Они были сторожевыми собаками.

– Может, эта служба возвысила их?

– И что, они стали святыми? Киссон не очень-то похож на святого. Он служил только себе. Да еще Иад.

Очень печальная мысль. Словам д'Амура о пользе молитв противоречили слова Киссона, что все религии – только прикрытие Синклита, защита Тайны от непосвященных.

– Я вижу то, что видит Томми-Рэй, – сказал Джейф.

– И что это?

– Все темнее и темнее. Он долго двигался, но теперь остановился. Что-то надвигается из этой темноты. Или это она и есть. Не знаю.

– Когда он увидит что-нибудь, скажи мне. Я хочу знать, как это выглядит.

– Я не хочу смотреть на это. Даже его глазами.

– Он же твой сын.

– Он меня бросил. У него теперь есть призраки.

– Достойное семейство. Отец, Сын и...

– Святой Дух, – закончил Джейф.

– Верно. Троица, – какое-то эхо отозвалось в ней из прошлого. – Тринити.

– Что это?

– То, чего так боялся Киссон.

– Тринити?

– Да. Когда он впервые притащил меня в Петлю, он случайно обронил это слово. Потом я напомнил ему его, и он страшно перепугался.

– Не думал я, что Киссон христианин.

– И я так не думаю. Может, он имел в виду каких-нибудь других богов. Которым служил Синклит. Где медальон?

– У меня в кармане. Можешь взять его себе. Мои руки очень ослабли.

Он вынул руки из карманов. В тусклом свете пещеры их повреждения были не так заметны, но здесь, на солнце, они выглядели просто устрашающе. Мясо на них почернело и отошло, обнажив треснувшие кости.

– Мы с Флетчером оба убили себя. Только он использовал огонь, а я – собственные зубы. И он поспешил.

Она залезла в его карман и вытащила оттуда медальон.

– Тебя это не должно беспокоить. Ты же бессмертен.

– Нет, я бы хотел умереть. Где-нибудь в Омахе, просто от старости. Что толку жить без всякого смысла?

Когда она разглядывала медальон, к ней снова пришла радость, испытанная при разгадке его символов. Но среди них не было ничего похожего на Троицу. Четверки были, тройки – нет.

– Без толку, – сказала она. – Можно гадать об этом целыми днями.

– О чем? – спросил Грилло, появляясь на крыше.

– Троица. Что это, по-твоему, значит?

– Отец, Сын и...

– А еще?

– Не знаю.